Внимание! Это копия сетевого издания!

К ИСТОРИИ РУССКИХ ЦЕРКОВНЫХ РАЗДЕЛЕНИЙ ЗАГРАНИЦЕЙ

Опровержение ошибок и неправд 

в сочинении Д.Поспеловского "The Russian Church Under the Soviet Regime 1917-1982" 

Вводные замечания об источниках, использованных Дмитрием Поспеловским. О Русской Церкви после революции 1917 года много написано. Обычно при этом отдельно исследуется жизнь Церкви на Родине и отдельно - за границей. В этом отношении положительным примером надо признать опыт Дмитрия Поспеловского, который посвятил свою работу одновременно всем частям Русской Церкви. Его двухтомная книга The Russian Church under the Soviet Regime 1917-1982, St.Vladimir's Seminary Press, 1984, выходит за пределы своего заглавия. Он собрал и ясным языком изложил разные стороны жизни Русской Церкви под коммунистической властью. Надо сказать, что эта часть его работы заслуживает внимания, хотя не во всем с ним можно согласиться. В частности он явно недооценивает глубокого разрушительного значения деятельности Патриарха Сергия. Недавно вышла из печати хорошо документированная работа, раскрывающая его интриги, приведшие к преследованию собратий, для того, чтобы расчистить себе дорогу. Эта важная работа неизвестного автора получена из СССР и конечно, нельзя удивляться, что г.Поспеловский с нею не знаком, но и помимо нее имеется много материалов о деятельности Митрополита, а затем и Патриарха Сергия, которые недостаточно использованы автором.

Иначе дело обстоит с той частью работы, в которой он разбирает церковную жизнь вне России. Тут у него проглядывает предвзятость и даже игнорирование значительной части существующего материала, не приличествующее научному изысканию.

Мы, конечно ни от кого не можем требовать согласия с нами, но думается, что автор исторического исследования в полной мере обесценивает его значение, если он просто обходит некоторые материалы молчанием, или, если они им и упоминаются, то лишь в библиографии, с совершенным игнорированием их содержания. Так, например, он не останавливается на анализе содержания и всего значения Постановления Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября 1920 г. несмотря на то, что все заграничные части Русской Церкви в разное время на нем основывали свое существование. Без всяких доказательств автор просто отмахнулся от применения этого Постановления. Он не излагает его содержания и не удостаивает читателя никакой аргументации в пользу или против значения этого важного документа. Между тем, основывались на этом постановлении не только архиереи и Совещание в Сремских Карловцах в 1935 г., но и такой серьезный ученый канонист как проф. С.В.Троицкй, пока он был свободен в своих трудах.

Конечно, ученость последнего не означает, что мы не можем с ним иногда расходиться во мнениях. Сам я не раз бывал с ним несогласен и полемизировал с ним в печати и при встречах, но всегда отдавал должное его редкой эрудиции. Признаюсь, что будучи с_ним близко знаком много лет, я с трудом исполнял долг, критикуя его книжку, выпущенную против нашей Церкви, которую он, находясь в коммунистической стране, писал под давлением страха прямо против своих убеждений, им ранее высказываемых. Мне во многих случаях надо было опровергать его нападки его же собственными словами в моей книге "Правда о Русской Церкви на Родине и за Рубежом". Однако, при подготовке Собора 1938 г. он в Предсоборной Комиссии участвовал в просмотре моего доклада по делу Митрополита Евлогия и против него не возражал, а его заметки были мною приняты во внимание при окончательном редактировании доклада.

Кроме того, нельзя не отметить, что г.Поспеловский не числит в списке использованного им материала очень важных изданий: Синодальный орган "Церковная Жизнь", заменивший с 1932 г. "Церковные Ведомости", вообще ему не известен. Многотомное издание Архиепископом Никоном жизнеописания Блаженнейшего Антония, Митрополита Киевского и Галицкого с довольно полным изданием его сочинений (всего 17 томов) им даже не упоминается. Не мало материала оставлено им без всякого внимания в двух томах собрания моих сочинений, в брошюре "Отрицание вместо утверждения" (по поводу брошюры Архиеп. Иоанна Шаховского "Утверждение Поместной Церкви") и ряд других.

Между тем, без прямой связи с текстом его истории, очевидно в качестве "обвинительного" материала против Архиерейского Синода, в приложении напечатан адрес Гитлеру с благодарностью за построение кафедрального храма в Берлине, но не помещен такой важный документ как постановлении Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября 1920 г. Он, однако, не отметил, что благодарственный адрес был написан в предвоенные годы, когда о жестокостях и антирусской политике нацистов еще очень мало было известно иногда даже еврейским организациям. Вследствие этого, бегство евреев из Германии началось слишком поздно. Д.Поспеловскому очевидно неизвестно недавнее постановление Германского Верховного Суда (Высшей Апелляционной Инстанции) признавшего, что введение закона о Православной Германской Епархии, было вызвано чисто юридическими основаниями, а никак не политическими.

Большим упущением является то, что Д.Поспеловский не входит в изучение всей глубины нашего расхождения с Западно-Европейской Архиепископией относительно ее ухода в подчинение Константинополю. Участие проф. Троицкого в полемике по этому вопросу упомянуто им только вскользь, не входя по существу в аргументы его критики этого акта. Он упоминает в библиографии его работу "Размежевание или раскол", но обходит молчанием оставшийся без возражения со стороны С.В.Троицкого мой подробно аргументированный ответ ему под заглавием "Единение или Раздрообление", напечатанный сначала отдельно в 1932 г., а затем в первом томе моих сочинений, по-видимому, вообще неизвестных Поспеловскому. В частности, странно писать по вопросу о Зарубежной Церкви, совсем не зная, или замалчивая, основанный на документах мой доклад Всезарубежному Собору 1938 г. "Переход Митрополита Евлогия в Юрисдикцию Константинопольского Патриарха и отношение к этому акту Русской Зарубежной Церкви"[1].

Совсем непростительно для историка то, что Д.Поспеловский не использовал такого важного собрания документов, как изданная Св.-Троицким монастырем в 1955 г. Историческая Справка "Русская Православная Церковь в Северной Америке". Эта книга содержит богатый материал, собранный совершенно беспристрастно. Трудно себе представить, как мог историк данного периода отказаться от использования этой книги. Если он это делал сознательно, то это совершенно неприличная для историка предвзятость, если же по неведению, - то свидетельство недостатка научной компетентности. Наши ссылки на эту книгу покажут читателю все значение этого моего замечания.

Для истории раскола в Западной Европе, почти такое же значение имеет книга Н.Д.Тальберга "К 40-летию пагубного евлогианского раскола" Джорданвилль 1966. Она тоже не упомянута в библиографии Д.Поспеловского и никак не принята во внимание.

Элементарная объективность научного подхода к делу требовала бы со стороны автора не только использовать такой материал, но и также, наприм., изучить и принять во внимание весьма обстоятельное Окружное Послание Собора Архиереев 1933 года. Можно было бы составить немалый список важных материалов, оставленных г. Поспеловским без внимания или ему м.б. неизвестных. Это делает его работу односторонней и ненаучной, несмотря на наружную форму научного исследования.

Что касается другой части сочинения Поспеловского, т.е. глав, посвященных положению Церкви в России, то, как я отметил уже, они интересны и содержат много важных фактов. Мы могли бы, однако, поставить автору в упрек то, что он не вошел глубже в содержание идеологии сергианства, разобранной в упомянутом выше послании 1933 года, в полемике с епископами, несогласными с Патриархом Сергием и в разборе причин непризнания законности избрания Патриарха Пимена.

Впрочем, это может быть последствием того, что по-видимому, вся работа автора направлена не столько на выяснения истинной истории, сколько для создания фона для дискредитирования Русской Православной Церкви Заграницей.

Г. Поспеловский, критикуя все, что относится к началу организации Русской Церкви Заграницей, делает это прежде всего при полном непонимании положения русских беженцев после их массового выселения из России и междуцерковных отношений того времени. Это было явление, которого в таком объеме не мог предусмотреть никакой канон. Даже сам Митрополит Антоний, прибывая в Константинополь, первоначально не представлял себе всего объема представшей перед ним задачи. Не надо забывать, что Русская Армия Ген. Врангеля, со всею громадною массою беженцев наполнила Константинополь толпой, в которй_турки иногда казались меньшинством, тем более, что столица их побежденной страны была оккупирована не только западными союзниками, но отчасти и Армией Ген. Врангеля. В хаотическую массу беженцев, на которой сказались последствия долгой гражданской войны, расстройство семейной жизни, вызванные этим искушения разнообразными соблазнами, а с другой стороны - стремление создать условия для церковной жизни этих беженцев, - все это создавало хаос, из которого надо было выводить людей на более нормальный путь организованной жизни.

Основание Зарубежной Церкви. Прибыв в Константинополь, Митрополит Антоний, как правильно пишет Архиепископ Никон, "первоначально считал, что отныне всякая деятельность русского Высшего Церковного Управления, должна быть закончена и все попечение о духовном устроении русских православных людей, должна взять на себя Константинопольская Церковь и Поместные Православные Церкви, в пределах которых окажутся русские православные люди" (Архиеп. Никон, Жизнеописание Блаженнейшего Антония, Митрополита Киевского и Галицкого, 1959 г., т.V, стр. 5).

Однако, что могли сделать поместные церкви при разнице языка, при разных обычаях нахлынувших сотен тысяч беженцев? Между тем, эти беженцы в большинстве случаев были со своими священниками, лишенными возможности объясняться с греческими епископами. Эта проблема не могла решиться на формальных правилах Вселенских Соборов, как задним числом хотел бы этого Г. Поспеловский. Восточные Епископы практически разрешили ее с помощью канона любви по примеру Царьграда, принявшего в 747 г. в Галлеспонт епископа Кипрского со всем клиром и народом с сохранением за ним всех преимуществ и даже подчинившему ему местных епископов. Г-н Поспеловский думает, что к русским беженцам надо было применить 17 и 37 правила VI Вселенского Собора, но на самом деле, принявшие их церкви применили к ним гораздо более подходящее правило 39 того же собора, что и было пояснено Сербским Собором своему Правительству. Возможность такого решения была выяснена в канонической справке проф. Троицкого. Удивительно, что Г.Поспеловский упомяну два правила, не относящиеся к делу, но не знаком с тем правилом, которое относится к массовому беженству.

В моем докладе Собору 1938 г. о взаимоотношениях Русской Зарубежной Церкви с другими Православными Церквами, ясно показано, как это положение осуществлялось в разных Церквах[2]. Когда Сербская Церковь приняла на свою территорию Русское Заграничное Церковное Управление, выработался определенный modus vivendi: вне пределов Сербской Церкви, Русская Церковь управлялась самостоятельно, а на ее территории хиротони совершались с согласия Патриарха, приходы открывались согласия соответствующего сербского епархиального епископа, который извещался о назначении или увольнении священника. Собор в Патриаршем Дворце созывался с согласия каждый раз Патриарха, а решения свои выносил независимо. Такой порядок, без каких бы то ни было осложнений, наблюдался до нашего отъезда из Белграда, состоявшегося вследствие приближения советских войск.

Таким образом и в Константинополе, и в Белграде наше церковное управление было на положении гостя и когда оно выбывало, нигде и никто не поднимал вопроса о надобности канонического отпуска. Если г.Поспеловский поднимает этот вопрос, то очевидно, путая понятия юрисдикции и покровительства.

Кстати, после отбытия Митрополита Антония и Высшего Церковного Управления в Сермские Карловцы, в Константинополе еще оставался Епископский Совет при Архиепископе Анастасии, как Управляющем церковными общинами Константинопольского района, пока русские люди оттуда не разъехались.

Переходя к Собору 1921 г. надо прежде всего иметь ввиду, что г.Поспеловский совершенно без основания приписывает созыв его монархической партии. В организации его главное место занимал никто как Еп.Вениамин, который ни в коей мере не принадлежал к активным монархистам. Высшим Церковным Управлением членами Собора были назначены люди, проявившие себя активными в общественной и церковной жизни, независимо от политических убеждений. Поэтому, наравне с Н.Е.Марковым, мы видели в их числе таких людей как Н.Н.Львов, проф. Новгородцев, проф. Троицкий, протоиерей П.Беловидов и др. Таким образом назначены были люди далеко не по признаку своего участия в монархическом движении. Я насчитал по крайней мере 11 человек, которых лично знал с этой стороны. Но кроме тех, которые мне лично известны, есть в списке люди, о которых я не имею точных данных. Из двух лиц, назначенных от своей епархии Митрополитом Антонием, насколько я знаю, ни один не участвовал в монархических организациях. Напротив, из 6-ти человек, назначенных Архиепископом Евлогием, по крайней мере три было из монархической организации, из них двое - Крупенский и Масленников, очень видные. В числе подписавших особое мнение находится несколько человек из назначенных Высшим Церковным Управлением._Таким образом ясно, что голосовали люди по своему убеждению, а не подобранные Церковным Управлением.

Фактически, все так или иначе высказались как монархисты, хотя и не совсем единодушные в вопросе легитимизма. Этого никак нельзя приписать искусственному подбору со стороны Церковного Управления, а надо отнести к общему настроению в смысле осуждения революции[3].

Д.Поспеловский придает особое значение делу о появлении на Соборе б. Председателя Государственной Думы М.В.Родзянко, которое вызвало протесты многих членов Собора и вынудило его отказаться от участия в Соборной работе. Он придает этому инциденту особое значение вслед за Сратоновым, человеком с острой ненавистью, а не академической научностью, критиковавшим все связанное с Сермскими Карловцами. Становясь на узко формальную точку зрения, г.Поспеловский выступает на защиту В.М.Родзянко и даже готов признать все решения Собора недействительными вследствие недопущения на собрания одного лица (т.1, стр. 116-117).

Однако, на всяком церковном собрании имеет значение мирное друг ко другу настроение его участников. Несомненно, это имел ввиду Президиум Собора пред лицом нежелания большинства иметь сотрудничество человека, в лице которого все они видели одного из главных виновников русского государственного переворота и вызванных им бедствий. Имя Родзянко было внесено в список, составленный Церковным Управлением, но жизнь показала, что рана в сердце русских людей, нанесенная революцией, была еще слишком свежа, чтобы в обсуждении вопросов о возрождении России участвовал человек, которого считали столь важным участником ее гибели. Это почувствовал и сам М.В.Родзянко, который заявил, что он "ввиду нарастающего недовольства среди членов Собрания его присутствием среди них... отказывается от присутствия в церковном Собрании и выбывает из числа членов его" (Журнал N 2, 10/23 ноября 1921 г.). Чем бы ни было вызвано такое решение М.В.Родзянко, оно все-таки принадлежит ему, а не Церковному Управлению и поэтому никак не может отражаться на полномочиях Собрания.

Очевидно вследствие пользования только односторонним материалом г.Поспеловский делает совершенно неправильное освещение положению Митрополита Евлогия в русской зарубежной иерархии. Об этом подробно изложено не на основании Стратонова, а подлинных документов в моем докладе Второму Всезарубежному Собору. Он напечатан в Деяниях Собора и в I томе моих сочинений. Поспеловский указывает Деяния II Зарубежного Собора в своей библиографии, но не видно, чтобы он как либо ими пользовался, проверяя утверждения Стратонова или Троицкого. В отношении последнего, он ссылается только на его сочинения после Второй Мировой Войны, написанные явно под влиянием страха и по заказу большевиков. Только таким страхом можно объяснить то, Троицкий стал высказывать мнение, диаметрально противоположно всем своим прежним трудам.

Искажение истины заключается в том, что Митрополит Евлогий выдвинул претензию, будто управление Западно-Европейской Епархией было ему, в особом порядке, поручено непосредственно самим Патриархом Тихоном. Однако, в своих воспоминаниях он приводит документы, свидетельствующие совсем о другом; первоначально его назначение состоялось 2 октября 1920г. Высшим Церковным Управлением на Юге России, в Симферополе, но не было им сразу получено. Он в то время был уже в Сербии. 2/15 апреля 1921 г. это назначение было подтверждено Высшим Церковным Управлением в Константинополе.

Как повествует сам Митрополит Евлогий, он оповестил духовенство о получении им указа. Два священника усомнились в правильности его назначения и через Архиепископа Финляндского Серафима просили указаний из России. В ответ были получены идентичные указы Архиепископами Серафимом и Евлогием. Поспеловский называет патриаршее решение "назначением", но это более чем неточно. Поспеловский осторожно не цитирует указов, потому что из текста их слишком ясно, что они являются не назначением, а признанием силы за состоявшимся уже назначением Высшего Церковного Управления, т.е. тем самым и утверждением его существования и прав. Так это и было сразу же понятно. В письме секретарю Т.Аметистову 2/16 июня 1921 г. Митрополит Антоний писал: "А наш Патриарх написал письмо Пр. Евлогию, в коем признает его полномочия, данные В.Ц. Управлением". Правильность такого понимания будет ясна всякому беспристрастному читателю, если он прочтет его целиком. Указ гласил:

Преосвященному Евлогию, Архиепископу Волынскому и Житомирскому.

По благословению Святейшего Патриарха, Священный Синод и Высший Церковный Совет, в соединенном присутствии, слушали: письмо Преосвященного Финляндского, от 5 марта сего года, по ходатайству настоятеля церкви при Российском Посольстве в Париже протоиерея Якова Смирнова о преподании указания по поводу постановления Высшего Русского Церковного Управления заграницей о назначении Вашего Преосвященства управляющим, на правах епархиального архиерея, всеми заграничными церквами в Западной Европе.

Постановлено: В виду состоявшегося постановления Высшего Русского Церковного Управления заграницей, считать православные церкви в Западной Европе находящимися временно, впредь до возобновления правильных и беспрепятственных сношений означенных церквей с Петроградом, под управлением Вашего Преосвященства, и имя Ваше должно возноситься за богослужением в названных храмах, взамен имени Преосвященного Митрополита Петроградского, о чем и уведомить Преосвященного Митрополита Петроградского, Ваше Преосвященство и Архиепископа Финляндского, 26 марта - 8 апреля 1921 г. N 423.

Член Священного Синода М.Евсевий

Делопроизводитель Самуилов

Тут надо обратить внимание на то, что Московский Синод не назначал Митрополита Евлогия и даже не утверждал его в должности, а исходил из факта его назначения Высшим Церковным Управлением Заграницей, очевидно, в соответствии с принципами принятого уже Московской Церковной Властью Постановления 7/20 ноября 1920 г.

Митрополит Вениамин Петроградский в своем письме Митрополиту Евлогию подчеркнул трудность сношений, которая служит одним из указаний в постановлении 7/20 ноября для введения его в силу в данной обстановке.

В связи с этим надо остановиться на содержании этого постановления. Прежде всего надо заметить для каких случаев оно составлено, а именно:

1. На случай разобщения Епархии с высшим церковным управлением или

2. Прекращения деятельности последнего.

Между прочим, интересно отметить, что Постановление помечено 7/20 ноября 1920 г., а первое заседание Высшего Церковного Управления Заграницей, положившее начало организации Церкви в изгнании, состоялось накануне этого дня, - 6/19 ноября того же года.

Основная идея Постановления заключается в том, чтобы перед лицом уже ожидавшихся и вскоре наступивших затруднений для деятельности Патриаршего Управления, церковное управление на местах организовывалось в определенном каноническом порядке. В нашем случае применимы п.2 и 3.

2. В случае, если епархия, вследствие передвижения фронта, изменения государственной границы и т.п. окажется вне всякого общения с высшим церковным управлением или само высшее церковное управление во главе со Святейшим Патриархом почему либо прекратит свою деятельность, епархиальный Архиерей немедленно входит в сношение с Архиереями соседних епархий на предмет организации высшей инстанции церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях (в виде ли временного высшего церковного правительства, или митрополичьего округа, или еще иначе).

3. Попечение об организации высшей церковной власти для целой группы оказавшихся в положении, указанного в п.2, епархий составляет непременный долг старейшего в означенной группе по сану Архиерея.

Беда заключалась в том, что образования заграничного управления и было согласно с принципами Постановления 7/20 ноября - оно было организовано до получения его текста заграницей и самого начала не могло быть объявлено, что Заграничное Управление основано на нем. Текст был получен уже после Собора 1921 г. от Епископа Нерчинского Милетия из Сербии.

Кроме того, сношения с Россией были очень ограниченными, регулярной переписки не было. Из Западной Европы переписка установилась раньше, чем из Сербии через Финляндию. Однако сильно было чувство лояльности к Патриарху. Поспеловский думает, что формула "по благословению Святейшего Патриарха Высшее Церковное Управление Заграницей слушали" содержала какую-то претензию на близость к Патриарху. Такое замечание только свидетельствует об его незнании. Это было только общей формулой, указывающей, кому принадлежит верховная власть; подобно тому, как до революции в некоторых случаях писали "по повелению Его Императорского Величества", когда дело отнюдь не доходило до Государя. Это было выражением лояльности к Патриарху и не более.

Теперь перейдем к вопросу о закрытии Высшего Церковного Управления.

Версия Поспеловского вслед за Стратоновым и др. сторонниками Митрополита Евлогия заключается в том, что, де, монархисты из своих политических целей провели включение в Послание Собора_призыв к восстановлению монархии. Этот призыв, якобы, вызвал обострение преследования большевиками Патриарха Тихона, а у него самого возмущение и решение упразднить это Управление._Прямых доказательств этой теории, конечно, нет.

Примечательно, что текст постановления 7/20 ноября был получен заграницей с Дальнего Востока почти через год после его составления, но выехавшие за границу Архиереи, по своему церковному сознанию, организовались в соответствии с ним. Нет сомнения, что и Патриарх, и Митрополит Вениамин в своем признании решения Заграничного Управления о поручению Митрополиту Евлогию управления церквами в Западной Европе, - исходили из принципов постановления 7/20 ноября 1920г.

Однако, заграничные церковные деятели, действуя поневоле самостоятельно от Москвы за невозможностью сколько-нибудь нормальных сношений с Патриархом, все-таки дорожили единением с ним и поневоле учитывали как всю трудность его положения, так и развивавшиеся методы Советской власти в порабощении Церкви. В двух главных культурных центрах эмиграции - Белграде и Париже развивались, однако, разные настроения, причем сношения с Москвой из Западной Европы были легче, чем из Сербии.

Обстоятельства так сложились, что у ведущего слоя русской общественности в Париже все усиливалось влияние более левых кругов эмиграции, а в Белграде - кругов более правых. При выборах представителей на Собор 1921 г. из Парижа, преимущество было у более правых элементов, но их влияние падало с каждым годом, чему способствовала разницы в политическом направлении русской прессы двух центров: более левых в Париже и более близких к монархистам в Белграде.

Как справедливо пишет игумен Геннадий (Эйкалович) о деле протоиерея Сергия Булгакова, большое значения имела "психологическая обстановка, в которой обрелась русская постреволюционная эмиграция"[4].

Эмоциональные настроения с той и другой стороны, конечно, осложняли положение. Это особенно сказалось, когда пришел указ Патриархии об упразднении Высшего Церковного Управления.

Первая реакция Митрополита Евлогия была испугом, ибо если указ упразднял существующий орган управления заграницей, то но не назначал нового. Митрополиту Евлогию не поручалось вступить в управление всеми епархиями, а поручалось только составить проект такого управления. Первоначально и сам Митрополит Евлогий стал на эту точку зрения, но постепенно, под влиянием окружающих, он стал претендовать на то, что, де, Патриарх все заграничные церкви поручил ему. Тогда выходило, что составление общего Высшего Управления есть плод его снисхождения к собратиям - другим епископам и даже к старейшему после Патриарха Митрополиту Антонию. Он в принципе стал разделять точку зрения Епископа Вениамина о необходимости немедленного упразднения Высшего Церковного Управления и "передачи полноты высшей церковной власти Митрополиту Евлогию". Оба они не желали считаться с очень серьезными мотивами всех других членов Высшего Церковного Управления, а именно:

1. Неясности сего указа и несогласованность его с предыдущими указами, вызывающие различные толкования его и убеждающие в том, что Св. Патриарх совершенно не представляет положение заграничной Церкви (в ведении Высшего Церковного Управления состоят 9 епархий при 12 правящих и викарных архиереях, а в указе говорится лишь о заграничных приходах), и поэтому требующие дополнительных разъяснений и указаний Св. Патриарха;

2. Невозможность оставления Русской Церкви Заграницей без Высшей Церковной Власти даже на самое короткое время и трудность организации новой церковной власти, указ же Высокопреосвященному Митрополиту Евлогию никаких новых полномочий не дает, а лишь сохраняет за ним (и то лишь временно) управление тем заграничными приходами, коими он управляет, т.е. в Западной Европе;

3. Исключительную важность переживаемого момента, когда Высшая Церковная Власть в России совершенно дезорганизована, а Св. Патриарх арестован, и угрожающую вследствие сего Русской Православной Церкви серьезную опасность;

4. То обстоятельство, что указ этот несомненно написан под давлением большевиков и врагов Церкви - Высшее Церковное Управление признает необходимым привести указ об его упразднении в исполнение по установлении в России законного церковного управления и, возвращении к управлению Церковью Св. Патриарха, которому доложить о создавшимся положении, прося его разъяснений и указаний, и ожидать его свободного волеизъявления. До получения же сего продолжить действия Высшего Церковного Управления.

Но, ввиду чрезвычайной важности вопроса Высшее Церковное Управление одновременно с сим признает необходимым озаботится немедленным созывом нового Всезаграничного Церковного Собора для обсуждения создавшегося положения.

Постановление о временном продолжении действий Высшего Церковного Управления принято 11 голосами против - Митрополита Евлогия и Епископа Вениамина. Высокопреосвященный Евлогий указывает на необходимость немедленного подчинения указу Св. Патриарха и упразднения Высшего Церковного Управления и за сим съехавшиеся Епископы должны обсудить вопрос об организации Временной Высшей Церковной Власти, а Преосвященный Вениамин указывает на необходимость "точного и немедленного исполнения" указа об упразднении Высшего Церковного Управления и "передачи полноты высшей церковной власти Владыке Митрополиту Евлогию", по якобы точному смыслу указа[5].

Состоявшееся после того заседание Собора Епископов вынесло компромиссное решение: Закрыв Высшее Церковное Управление, оно на основании постановления 7/20 ноября 20 года реорганизовало управление Зарубежной Церкви.

В моем докладе Собору 1938 г. "Переход Митрополита Евлогия в юрисдикцию Константинопольского Патриарха и отношение к этому акту Русской Зарубежной Церкви" подробно излагается ход этого дела. Ко времени решения Собора было известно, что Патриарх был лишен свободы. Не знаю, известна ли была одна подробность, важная для оценки указа, как написанного несвободно. В делах Православной Церкви в Америке, в связи с процессом за церковь в Нью-Йорке на 97 ул. есть показание протоиерея Федора Пашковского (впоследствии Митрополита Феофила) и текст телеграммы г. Колтона. Из других документов известно, что перед самым издание указа о Закрытии Высшего Церковного Управления он был у Патриарха с г.Колтоном. Они просили о назначении в Америку Митрополита Платона. Патриарх не имел ничего против, но, будучи уже под стражей, сказал, что не может написать, но поручает им передать его пожелание архиереям, управляющим церквами заграницей. Ни слова не было сказано о намерении закрыть Высшее Церковное Управление. Через два дня, именно 5 мая, прот. Пашковский хотел проститься с Патриархом, но не смог к нему проникнуть, ибо резиденция его была оцеплена ГПУ. Можно ли считать свободной подпись в таких условиях составленного под стражей, явно в интересах большевиков, документа? Впрочем, документ составлен с оговорками, которых враги Церкви не могли понять. В Сермских Карловцах поняли, что (вероятно сознательно) в документ включены фразы, подрывающие его значение. Один из мотивов: заграничные приходы, де, уже подчинены Митрополиту Евлогию тем же упраздняемым Высшим Управлением. Но ведь ему они были подчинены только в Западной Европе, и это известно подтвердившему его назначение Патриаршему Управлению, поскольку почти накануне Патриарх указал прот. Пашковскому обратиться к этому Управлению для назначения Митрополита Платона в Америку. С другой стороны постановление признает, что Синоду недостает данных для суждения об ответственности заграничных епископов и, самое главное, признает, что оно выносится при отсутствии "нормальной деятельности Святейшего Синода" и достаточного числа членов его. На самом деле в Москве тогда членов Синода уже почти не было - они были или арестованы, или высланы. Ясно из всего этого, что подписывая указ по политическим мотивам, это делали под давлением советской власти, которой важно было ослабить, если не разрушить свободную Церковь на Западе.

Митрополит Евлогий и его сторонники любили приписывать Карловацкому Собору вину в преследовании Церкви и, в частности, ареста Патриарха Тихона.

На самом деле, как известно, борьба с Церковью была далеко не только реакцией на монархические выступления заграницей, а была одной из принципиальных установок Советской Власти. Это подтверждает Лев Регельсон, знающий положение лучше парижских деятелей, увлеченных идеей захвата через Митрополита Евлогия церковной власти во всем Зарубежьи.

Регельсон не согласен во многом с карловацкой позицией относительно монархии, но объективно пишет:_"возложение вины за преследования Патриарха и всей Церкви на Карловацкую группу есть, по нашему убеждению искажение исторической правды и попытка нравственного насилия над гражданской совестью карловчан. Их политические обращение были безусловно не причиной преследования Церкви в СССР, но лишь поводом для одного из многих ложных обвинений, использованных большевиками для "оправдания" своих "идеологически предопределенных репрессий против Церкви". Далее Лев Регельсон пишет: "Небратская попытка нравственного давления на совесть членов карловацкой группы, неоднократно предпринималась и в дальнейшем со стороны членов других зарубежных церковных групп" (Лев Регельсон. Трагедия Русской Церкви 1917-1945, YMCA Пресс, 1977, стр. 276-277).

Начался в Париже процесс обособления либеральных кругов от Митрополита Антония и Архиерейского Синода и, с другой стороны, - вызванного этим сплочения более традиционных церковных элементов.

Ненадолго вернемся к указу 5 мая 1922 г. о закрытии Высшего Церковного Управления. Когда это дело трактуется г. Поспеловским, невольно является вопрос, а читал ли он сам указы Патриарха и в частности Постановление 7/20 ноября 1920 г. и определения заграничного Синода 1922-23 гг.? Откуда он взял, что Постановление 7/20 относится только к епархиям на территории России (I т. стр. 120-121)? Об этом нет ни слова ни в одном определении. Постановление 7/20 относится к Высшему Управлению всей Русской Церкви. В нем нет и намека на выделение каких-либо епархий из распространения на них действия этого Постановления. Д'Эрбиньи справедливо отмечает целый ряд фактов, пригодившихся Митрополитом Антонием Митрополиту Евлогию, когда в решениях по апелляциям с мест, на Дальнем Востоке Патриарх подтверждал правильность определений Высшего Церковного Управления (Michel D'Erbigny S.J. Eveques Russes en Exil, Orientalia Chrisitana Num. 67 Rome 1931, pp. 54-58).

Если последователи Митрополита Евлогия высказывали мнение, что каноническому ведению Заграничного Синода в Ср. Карловцах не подлежали церкви на Дальнем Востоке, Америке и Западной Европе, потомку что в отдельных случаях Патриарх по их делам выносил решение (Каноническое Положение Православной Русской Церкви Заграницей, Париж 1927, стр. 51), то Д'Эрбиньи указывает, что Митрополит Антоний отвергал этот довод указанными выше фактами.

Однако, самый главный довод заключается в том, что бесполезно спорить о значении отдельных актов Патриарха и его Синода, когда его Управление перестало существовать, т.е. по выражению постановления 7/20 ноября, самое Высшее Церковное Управление, во главе со Святейшим Патриархом, прекратило свою деятельность. Согласно 3 п., попечение об организации той или иной формы общего для всех епархий Положения, лежало на старейшем по сану епископе Митрополите Киевском Антонии. Последний п.10 указывал, что мероприятия, основанные на определении 7/20 ноября, впоследствии, в случае восстановления центральной церковной власти, должны быть представлены на утверждение последней.

Нормального положения для Патриаршего Управления и для всей Российской Церкви больше уже не наступало_даже после освобождения Патриарха из тюремного заключения. Г. Поспеловский как будто этого не видит и не знает. Он вообще не уделяет достаточно внимания Постановлению 7/20 ноября, отмахнувшись от него на том основании, что оно, де, относится только к епархиям на Русской территории. Создается впечатление, что если он вообще и читал Постановление, то недостаточно внимательно. Ведь п.2, нами выше цитированный, явно имеет ввиду возможность применения его вне границ России "в случае изменения государственной границы" и т.д.

Во всяком случае, Митрополит Евлогий в 1922 году согласился, что при данных условиях_надо основывать устройство церковной жизни на базе Постановления 7/20 ноября, но добился в новой церковной организации несколько особого положения. Он писал, что Патриарх Тихон "решительно осудил политические притязания Карловацкого Собора, угрожал церковным судом главным его деятелям, а полноту церковной власти зарубежом вручил мне".

В представлении Митрополита Евлогия он имел особую власть, какой не имел никто другой. Поэтому, если он хотел быть во главе Митрополичьего Округа, то с тем условием, чтобы другие архиереи в нем были на положении викариев, а не епархиальных. По поводу пожелания Собора 19 мая/1 июня 1923 г. о создании епархий в Западной Европе, он пишет: "Таким образом мы далеко отступили от Указа Патриарха Тихона, извратили его" (Путь моей жизни, стр. 607).

Однако он забывал, что такое решение было как раз согласовано с Постановлением 7/20 ноября, где в п. 5 указывалось, что в случае, если вызванная обстоятельствами обособленность каких-либо епархий приобрела длительный характер или даже постоянный, "наиболее целесообразной (в смысле утверждения церковного порядка) мерою представляется разделение епархии на несколько мелких епархий". Дальнейшие пункты Постановления говорят о разных способах осуществления этих мероприятий.

Т.о. определилось следующее разделение мнений двух старших Митрополитов Зарубежной Церкви: Митрополит Евлогий считал, что его полномочие от Патриарха не ограничивается Западно-Европейской епархией, но распространяется на всю Церковь, которая должна быть разделена на округа очень мало между собою связанные, без центральной власти.

Митрополит Антоний полагал, что Постановление имеет ввиду административное объединение всех находящихся в сходных условиях частей Русской Церкви в форме Митрополичьего Округа, части которого могут иметь ту или иную автономию. Иными словами, он имел ввиду точное исполнение Постановления 7/20 ноября.

Собор 1923 г. в общем принял принципы Митрополичьего Округа классической канонической формы с допущением в Зап. Европе известной автономии. Однако несогласие осталось вследствие претензии Митрополита Евлогия на особые права, на что, ради мира, остальные епископы согласились.

Поспеловский пишет, что после упразднения Высшего Церковного Управления были, якобы другие акты Патриарха о роспуске Синода (стр. 120-121). Это не отвечает действительности. Никаких актов не было даже после освобождения Патриарха из тюрьмы. Сколько-нибудь нормального управления уже не было, хотя бы даже внешне (как после Второй Мировой Войны). Поэтому, со всех точек зрения церковное Управление заграницей должно было основываться на столь предусмотрительно составленном Постановлении 7/20 ноября. Совершенно голословно Поспеловский пишет: "Канонически, поскольку Патриарх отверг постановления (Карловцев) и повелел Карловацкой Организации ликвидироваться и передать всю власть над эмигрантским церквами Евлогию, организация должна была бы прекратить свое существование" (стр. 119).

В этой фразе высказана каноническая неграмотность. Если Патриарх действительно находил нужным суд над Зарубежным Церковным Управлением, то он не сделал главного: не назвал имен обвиняемых и одновременно признал недостаток компетентного органа для начала судопроизводства.

Это значится в самом его постановлении. Т.о. мы имеем перед собою только обвинение зарубежных епископов и, при том, в преступлении в канонах не предусмотренном, по которому суждение могло бы быть вынесено не единолично, а высшей соборной инстанцией и не иначе, как выслушав их объяснения. В данном случае, выносившая решение инстанция сама признала неполноту своего состава, но не указала даже сколько присутствовало епископов (а мы знаем, что их могло быть лишь 2-3 из еще находившихся в Москве и не арестованных) и что решение выносилось под стражей гонителей Церкви, которые в лице Заграничного Управления видели своих врагов. По всем этим основаниям решение не могло иметь канонической силы и могло быть как-то принято во внимание только по особой щепетильности в отношении престижа Патриарха, преследуемого врагами Церкви[6].

Итак кризис 1922-23 гг. разрешился с установлением соглашения между сторонниками разных точек зрения, но с шаткостью всякого, основанного на компромиссах modus vivendi.

Предметы нового несогласия были уже вне всякой политики, а вытекли из разных темпераментов и разных тенденций в области хранения и исповедания православных догматов. Политические разделения, преимущественно только в Христианском Студенческом Движении, были лишь в Западной Европе, о чем пишет Митрополит Евлогий (Путь моей жизни, стр. 535-539). В остальной части Зарубежной Церкви были уже не связанные с ним кружки.

Д. Поспеловский в этом периоде ссылается на спорное по своей подлинности отрицательное выражение о Заграничном Синоде в послании, приписываем Патриарху Тихону. Он ссылается на него как на, якобы, изъявление убеждения Патриарха, не давая себе труда ознакомиться с разными мнениями о его подлинности.

В моей книге "Правда о Русской Церкви на Родине и за Рубежом" этому вопросу посвящена целая глава и 15 страниц заняты цитатой из книги протопресвитера В.Виноградова, быв. Председателем Московского Епархиального Совета, в то время находившегося в Москве и потому, хорошо осведомленного. По своему обыкновению г. Поспеловский просто игнорирует этот материал и всю литературу по этому вопросу.

Ему, как исследователю, можно поставить вопросы:

1. Знает ли он, что подлинность завещания оспаривается?

2. Познакомился ли он с материалом за и против его подлинности?

3. Если он полагает, что оно действительно было подписано Патриархом, то какие у него для этого основания?

Углубляясь в обсуждение этих вопросов и касаясь даже только вопросов, приведенных Львом Регельсоном, Поспеловский во всяком случае должен был показать хотя бы, что он их знает, а не принимает документ как подлинный, без всяких к тому доказательств. Настоящая история так не пишется.

Перед разделением. Кризис, вызванный указом о закрытии Высшего Церковного Управления, в конце концов был ликвидирован и Зарубежная Церковь в 1923 г. осталась объединенной после реорганизации ее на началах Постановления 7/20 ноября.

Д. Поспеловский, повествуя о разделении в Западной Европе, м.б. не учитывает настроений, которые были так неодинаковы в Белграде, Париже, Америке и на Дальнем Востоке. Парижские настроения наиболее существенны. Митрополит Евлогий был опытным не только пастырем, но и общественным деятелем. Все больше и больше он ссылается на указ от имени Патриарха (но лично им не прописанный) и признание его назначения, как человека, пользующегося преимущественным доверием Патриарха Тихона и заботящегося о соблюдении аполитичности, как его завета. Там, где ему не хватало серьезных канонических аргументов, он умел вызывать себе на помощь сочувственное настроение части народа. Так, например, не имея достаточных аргументов в пользу своего особого привилегированного положения в зарубежной иерархии он внушил значительной части паствы, что в сущности ему должно принадлежать возглавление всего зарубежного церковного дела, поскольку это ест "завет" Патриарха Тихона. Ни ему, ни его сторонникам не приходило на ум, что после издания Постановления 7/20 ноября, Патриарх мог уже не бояться (ради облегчения защиты себя и Церкви от козней безбожников) давать им какие угодно распоряжения для заграничной Церкви. Явная их несвобода, приведшая к применению за рубежом этого постановления, могла обезвредить любое из них, как необязательное до наступления в России нормального положения. Ведь именно в предвидении подобных событий и было составлено Постановление 7/20 ноября. В то же время, советским агентам был смысл возбуждать за рубежом спорные вопросы о действительности или нет постановлений вынесенных или сфабрикованных под их давлением московских властей.

Между тем, у Митрополита Евлогия явились серьезные причины заботится о своем особом и, по возможности неуязвимым для Синода положении.

Если по своем назначении в Западную Европу у него не хватала денег на переезд туда из Белграда, и помощь он получил через Н.Д.Тальберга в размере 10.000 марок от монархической организации[7], то в Париже он сблизился с кругами совсем другого рода и направления. Прежде всего это был б. посол М.Н.Гирс, который ассигновал ему 2.000 франков в месяц на епархиальное управление. В лице Гирса, по словам Евлогия, он "встретил энергического противника соглашения с Карловацким Синодом, он меня уговорил вести свою линию, не соглашаясь ни на какие уступки" (М.Евлогий стр. 407). Когда устраивался Богословский Институт, посылались пожертвования и большую помощь ему, по своей инициативе, оказал еврей М.А.Гинзбург. Были, конечно, и другие пожертвования от людей и учреждений, которым безразлично было чистое Православие, наприм. YMCA.

Св.-Сергиевский Богословский Институт впоследствии оказался важным фактором в церковной смуте. В Архиерейском Синоде с большим недоверием относились к некоторым главным его деятелям и особенно, к ректору и профессору догматики протоиерею Сергию Булгакову.

В Париже образовалась группа писателей, которая многими членами Собора признавалась еретической, и особенно опасной, поскольку она имела в руках обучение будущий пастырей. Она же, при более левом направлении при более левом направлении парижской эмиграции, чем эмиграции на Балканах и Дальнем Востоке, - была во всех случаях поддержкой Митрополиту Евлогию, который покрывал... ее своим авторитетом. Главными обличителями Митрополита Евлогия и прот. С.Булгакова были: Архиеп. Полтавский Феофан, Епископ Шанхайский Иоанн (тогда еще иеромонах) и Богучарский Архиепископ Серафим (особенно последний). Они подробно разбирали труды о. Булгакова, делая это по силе своей веры и ревности. Архиепископ Серафим издал большой и серьезный труд "Новое Учение о Софии Премудрости Божией" (София, 1935 г.). На основании его доклада Архиерейский Собор 1935 г. составил хорошо мотивированное определение с объяснением еретичности учения о. Булгакова. Это почти совпало по времени с такого же рода осуждением учения Митрополитом Сергием из Москвы. Архиепископ Феофан критиковал в Синоде и Катехизис Митрополита Антония. Ему очень основательно отвечал талантливый Архиеп. Гавриил Челябинский. Миролюбие Митрополита Антония привело к тому, что вопрос разрешился мирно. Об этом деле материал напечатан в книге Епископа Никона "Жизнеописание Блаженнейшего Митрополита Антония", 1959г.

Игумен Геннадий Эйкалович в своей интересной брошюре "Дело прот. Сергия Булгакова", С.Франциско, 1980, старается смягчить значение критики учения Булгакова, хотя и не отвергает ее по существу. Он печатает записку о. Г.Флоровского и о.Четверикова, которые нашли заключение назначенной Митрополитом Евлогием Комиссии для разбора сочинений о. С. Булгакова "неприемлемым". Комиссия, составленная преимущественно из его коллег по Институту, если и не согласных с ним в отдельных вопросах, то все же больше опасающихся строгого Православия, чем уклонения от него, все-таки нашла у него много ошибок. Они признали, что ему "следует со всею тщательностью пересмотреть свое богословское учение о Св.Софии" (стр. 35). Отцы Флоровский и Четвериков, серьезные богословы, которых нельзя обвинить в "реакционности", не согласились с такой снисходительной точкой зрения.

В своем особом мнении они писали: "Богословские мнения о. Булгакова, как таковые, вызывают большие опасения, независимо от обвинений ему в "Определении" Карловацкого Синода. В докладе большинства членов Комиссии они не отмечены. Доклад этот производит впечатление, что все в порядке и не о чем беспокоиться". Отметив ряд вопросов, не выясненных Комиссией, авторы записки с особым мнением замечают в п.4: "Целый ряд других обвинений, представленных в Определении, остались без рассмотрения и ответа, когда как объяснения самого о. Булгакова в его "Ответе" - недостаточны". Значительность всего вопроса подчеркивается в словах: "однако, в своих трудах о. Булгаков не только излагает особое учение о Софии, Божественной Премудрости, но также пытается перестроить на основании своего учения всю систему православного богословия" (стр. 36-37).

Т.о. если в Архиерейском Синоде были обеспокоены направлением в единственном в 20-х годах русском богословском учебном заведении, то дело не в политике, а в заботе о сохранении неповрежденного Православия. Не кто-либо из "карловчан", а окончивший Сергиевский Институт и тесно связанный с ним игумен Геннадий, так описывает создавшуюся в 20-х годах атмосферу:

"С самого начала двадцатых годов в эмиграции образовалась сложная обстановка в результате переплетения мотивов церковных, национальных, политических, личных... В результате - раскол на три церковных юрисдикции. Митрополит Евлогий, порвавший с Синодом Зарубежной Церкви, налаживает отношения с Московской Патриархией, но затем порывает и с ней и переходит в подчинение Патриарха Константинопольского. Тем самым он вооружим против себя Москву и Карловцы. Все эти начинания, и основание Св.Сергиевской Духовной Академии в Париже в частности, встречаются с априори-неприязненной критикой идейно и административно-юрисдикционных противников. Положение усугубляет факт, что формально деканом, а фактически - главой Академии, известной также под названием Русского Православного Богословского Института в Париже, назначается прот. Сергий Булгаков, имевший многочисленных противников и недоброжелателей независимо от его богословских сочинений. Из-за его марксистского прошлого многие эмигранты осуждали его заранее. Бердяева называли большевиком, также Федотова, а Карташева считали опасным для Церкви человеком. Богословский Институт был бельмом на глазах ретроградных кругов не только враждебного лагеря, но и своего. Получалась ситуация, что удар по одной мишени - о. Сергию Булгакову, приходился ударом и по другой - Митрополиту Евлогию. И если это делалось не всегда сознательно, то подсознательно - несоменно[8]". Я подробно останавливаюсь на этом вопросе сейчас, чтобы показать, что ко времени отделения Митрополита Евлогия от Архиерейского Синода, расхождение между ними было уже не столько политическое, сколько идеологическое. Митрополит Евлогий, во что бы то не стало, обеспечивал бесконтрольное существование Института, способствуя т.о. новому учению с помощью своего Церковного Управления. Митрополит Евлогий удивляет Поспеловского неоднократной сменой своих позиций; как будто не нарушая свои обязательства в поисках канонического убежища, он перебывал у всех. После Синода - Митрополит Сергий, затем обособленность от него с ссылкой на Постановление 7/20 ноября. После того - Вселенский Константинополь. Эта неоднократная смена объясняется тем, что решения принимались Митрополитом Евлогием не на почве подлинно канонических оснований, а ad hoc, применительно к положению, создавшегося после очередного увольнения... Даже Поспеловский признает, что "карловацкое обвинение, что Евлогий ссылается на каноны только когда это его устраивает, представляется вполне оправданным" (plausible) (стр. 135).

В то же самое время, Заграничный Синод сразу ставший на почву постановления 7/20 ноября, преодолевал все вызываемые советскими врагами и мировые потрясения войны, вопреки надеждам своих недругов. Интересно, что Поспеловский, вслед за Митрополит Евлогием, говоря о составе Заграничной Церкви, совершенно забывает о существовании епархий и Миссий на Дальнем Востоке и в Иерусалиме, хотя наприм., в одном г. Харбине было несколько десятков церквей, окормлявших несколько сот тысяч русских людей. Он пишет: "Фактически, даже по числу и престижу между эмигрантами, претензии карловацких епископов, возглавлявших буквально кучку приходов в глубине Балкан, - были нелепы" (стр. 132). Если вообще правильно измерять значение церковных единиц и их правду только количеством приходов, то Западно-Европейские приходы, все вместе взятые, далеко уступали им по количеству. Для Поспеловского Дальневосточные приходы просто не существуют или он о них не знает.

Можно допустить, что в изгибах линии поведения Митрополита Евлогия имела какое-то значение его личная привязанность к Митрополиту Антонию, которому он был многим обязан, особенно в начале своей карьеры. Но, чем дальше, тем больше стало проявляться его властолюбие, которого совсем не было у Митрополита Антония, а также его неразрывная связь со сплоченным кружком деятелей, идейно связанных с Богословским Институтом в Париже.

Разрыв. Архиерейский Собор 1926 г. собрался в Сермских Карловцах в напряженной обстановке. Патриарха Тихона уже не было в живых. Местоблюстителем Патриаршего Престола был Митрополит Петр. В заседании 13/26 июня Собор признал его в этом качестве как временного Главу Русской Церкви. Архиерейский Синод уже предрешил это после некоторого исследования. Поспеловский ставит это промедление в укоризну Синоду, не учитывая сложной обстановки и необходимость действовать очень осмотрительно. Требовалось решение этого вопроса Собором. Все-таки собравшиеся епископы, хотя и находились вне России, были епископами Русской Церкви, составляя областной Собор.

Доверие Собора и к Митрополиту Евлогию, и к Митрополиту Платону было подорвано. Сам Поспеловский упоминает непоследовательность ряда шагов Митрополита Евлогия, как, наприм. сначала высказанное справедливое суждение, что указ о роспуске Высшего Церковного Управления есть политический акт, вырванный советчиками у Патриарха, а потом трактовка его как действительно желания Патриарха. Он пишет: "при этих обстоятельствах обвинение каловчан, что Евлогий прибегает к канонам только когда ему это выгодно, выглядит совсем вероятным" (т. 1, стр. 135).

Далее, приписывая Синоду проведение каких-то политических монархических постановлений (которых он осторожно не приводит), Поспеловский замечает, что Митрополит Евлогий "неожиданно стал отрицать его полноправность (Validity) на основании указа от 5 мая 1922 г. Однако, пишет он, вопрос в том, что в этих путанных обстоятельствах все делали ошибки или просто нарушали каноны... По-видимому, продолжает он, действительно создалось положение, в котором каноны не могли соблюдаться буквально, при существующих обстоятельствах"[9].

Однако, на Соборе 1926 г. не было политических вопросов. Все вопросы, приводимые Поспеловским, касаются компетенции церковной власти в своей области, а не монархизма или другой политики[10].

Не было никакого спора о признании прав Местоблюстителя за Митрополитом Петром Крутицким. Митрополит Евлогий покинул Собор по несогласию его только с определением о месте на повестке общих вопросов, касательно управления Русской Православной Церковью Заграницей и его отношения к центральному управлению всей Русской Церкви.

Митрополит Евлогий опасался этого последнего пункта. Он, конечно видел, что при обсуждении таких вопросов, как устройство Богословского Института, отношение к участию YMCA в организации и ведении работы Христианского Студенческого Движения, его деятельность в этой области не могла бы быть одобрена и Собор пожелал бы осуществления контроля над его управлением епархией. Он хотел до обсуждения таких вопросов или иметь признание за ним автономных прав, или отделиться от Синода, а если это невозможно, то его ликвидировать. Вот почему, встретив несогласие с ним по этому, казалось бы не столь важному непринципиальному вопросу, Митрополит Евлогий уехал с Собора.

Его, единомышленник Митрополит Платон, как показано выше, тоже имел основания уехать после того, как он понял, что Собору стал известен его подлог Патриаршего указа и, наряду с заявлениями Собору о его лояльности, - участие в шагах по устройству в Америке автокефалии. Об этом у нас была речь выше.

Таким образом смута началась одновременно в Западной Европе и в Америке.

Нам нет надобности здесь подробно передавать все аргументы трех сторон в возникшем споре. Впрочем, скоро появилась и четвертая сторона в лице Московской Патриархии. Тут надо сделать одно общее замечание.

Из всех писем и определений видно, что Митрополит Евлогий, не удовлетворенный своим положением в заграничной иерархии только на втором месте, все время старался втянуть Патриарха или его Местоблюстителя в заграничные дела, давая им одностороннюю информацию. В статье "Обнаружение Тайны" в 13-14 номерах Церковных Ведомостей Е. Махараблидзе пишет, как это обнаружилось. Оказалось, что кроме посредничества некоторых архиереев в пограничных с Россией государствах, в том числе Архиепископа Финляндского Серафима, посредником с Москвой был некий грек Апостолиди-Констанди, который через советское представительство в Вене пересылал в Москву письма Митрополита Евлогия и проф. Голубковского. Протоиерей В. Демидов от близких людей в Греции был осведомлен, что после самоубийства Констанди у него была обнаружена связанная с пересылкой этих писем переписка (Церковные Ведомости N 13-24, 1927).

В интересах иерархов в России, конечно, было оставаться в стороне от заграничных дел. Это было ясно из письма Митрополита Сергия от 12 сентября 1926 г., начинавшегося с обращения "Дорогие Святители".

Оно опровергает всю позицию Митрополита Евлогия с требованием буквально исполнять доходившие из Москвы указания (пока они ему казались выгодными), не считаясь с порядком, предписанным Постановлением 7/20 ноября.

Всякому мыслящему человеку должно быть понятно, что обращения из-за границы и любое по_ним решение в глазах Москвы связывали Патриарха с антибольшевиками и служили поводом к его преследованию или использованию для разрушения Зарубежной Церкви. Митрополит Евлогий и вслед за ним Поспеловский приписывают преследование Патриарха заграничным выступлениям. Но ведь на Соборе в Сермских Карловцах с провозглашением идеи Монархии соглашались и Митрополит Евлогий и все другие, не принимавшие только уточнения Монархии, как законной. Неужели же это различие могло иметь значение для большевиков и быть для них менее отрицательным, чем идейный антикоммунизм и монархизм в любом виде? Их целью было ее расстройство и уничтожение.

Нj вот втягивание Патриарха в зарубежные церковные дела действительно было для него опасным и_делало для большевиков интересной перспективу использовать его для разложения церковной эмиграции.

Нельзя недооценивать факта, раскрывшегося не сразу, в связи с якобы резолюцией Синода о закрытии Высшего Церковного Управления Заграницей в 1922 г. Мы поэтому должны вернуться к этому вопросу:

Как выясняется из каблограммы Колтона и показаний прот. О. Пашковского на суде в Нью-Йорке, они были у Патриарха 3 мая нов. ст. 1922 г. и застали его если не под формальным арестом, то в очень стесненном положении, под строгим наблюдением. Он сочувствовал назначению Митрополита Платона в Америку, но не решался этого писать, направляя их к Высшему Церковному Управлению Заграницей. "Он решил это сделать в форме рекомендации, поскольку это дело было уже в руках Управления и он не хотел действовать через их голову". Эти слова Патриарха сказаны 3 мая. В них не звучит_никакого неудовольствия Заграничным Управлением. Он поступает совершенно последовательно с Постановлением 7/20 ноября.

Через день после того о. Пашковский идет прощаться с Патриархом пред свои отбытием в Америку, но не может к нему пройти: резиденция Патриарха оцеплена, он под стражей. Это происходит 22 апреля/5 мая 1922 г. в день, которым помечено постановление об упразднении Высшего Церковного Управления Заграницей.

Дает ли такая обстановка основание для того, чтобы считать, что Патриарх нашел нужным вынести такое постановление добровольно?

Мог ли Патриарх считать, что положение у него улучшилось по сравнению с 8 апреля 1921 г., когда подчинение Западно-Европейских Церквей Митрополиту Евлогию делалось "до возобновления правильных и беспрепятственных сношений"?

Пусть это будет некоторым повторением, но я думаю, важно привести здесь целиком то, что на_другой день после посещения Патриарха Колтон с корабля написал Буймистрову. Копия этого документа в суде, а я списал ее, когда во время процесса за храм Си-Клифе мы имели доступ к Архиву Американской Митрополии.

"4 мая 1922 г.

С парохода "Олимпик

Е. Б. В. Буймистрову

350 Вест, 87 ул.

Нью-Йорк, Нью-Йорк

Милостивый Государь!

перед самым мои отъездом в Россию я получил Ваши серьезные телеграммы. Я мог лично передать их Патриарху и получить его одобрительный ответ. Никто из нас не считает благоразумным для него послать письменное сообщение. Это оказалось правильным, т.к. мои бумаги были просмотрены на границе. Патриарх высказал свое пожелание и рекомендацию, чтобы Высшее Церковное Управление Заграницей просило Митрополита Платона остаться в Америке с полными правами, о которых просят, в частности, поручив Канаду Архиепископу Александру и США Антонию. Он предпочел сделать все это в форме рекомендации, поскольку дело уже было в руках Управления и он не хотел распоряжаться через его голову. Он просил меня передать_ответ Митрополиту Евлогию в Берлин и я это сделал в прошлое воскресение утром. В ответ на мой запрос, когда можно ожидать для Вас ответа в Нью-Йорке, он ответил, что он немедленно свяжется с Управлением, имеющим главную штаб-квартиру на Балканах в надежде, что окончательное решение не задержится долго.

Жду скорой встречи с Вами, как только мои дела позволят мне остановиться в Нью-Йорке. Однако, судя по имеющимся данным, ясно, что это будет через неделю после моего прибытия 10 мая.

С наилучшими личными пожеланиями, уважающий Вас

Е. Т. Колтон

May 4, 1922

On board S S Olympic

W. W. Boumistrow Esq.

350 W. 87th St.

Dear Sir,

Just before leaving Russia Ireceived your earnst cables. I was able to present them in person to the Patriarch, and received his favorite reply. It was not regarded prudent by either of us for himto send to written communication. This proved correct, for my papers were searched at the border. The Patriarch expressed it as his wish and recommendation that the Spreme Church Administration Outside of Russia request thew Metropolitan Platon to remain in America with the full authority asker for, detailing to the Administration in Canada Archbishop Alexander and to the USA Anthony. He chose to make this un the form recommendation. Since the matter was already in the hands of the Admiinistration, that he did not wish to go over their heads. He asked me to convey his answer to the Metropolitan Evlogius in Berlin, and this I did last Sanday morning. In reply to my inquiry when an answer might be expected to you in New York, he replied thet he would at once communicate with the Administration with headquarters in the Balkans, believing the final word will not be long delayed.

I shall look forward to seeing you as soon as my engagements admit of staying in New York. Informashions is at hand, horewer, making clear that this will not be the case for at least a week after my arrival on May 10.

With kind personal regards.

Yours sincerely

E. T. Colton

Интересно, что передавая пожелание Патриарха Высшему Церковному Управлению Митрополит Евлогий, имея письмо от прот. Пашковского, не передал тех слов, которые говорили о полном признании Патриархом компетенции Высшего Церковного Управления, через голову которого Патриарх не хотел распоряжаться. Если бы эти слова своевременно были бы переданы в Сермские Карловцы, они укрепили бы мнение тех архиереев, которые в акте, подписанном якобы по поручению Патриарха через день сидения под стражей, ясно увидели, что упразднение Высшего Церковного Управления не является свободным актом и выражением действительного его желания.

Архиепископ Финляндский Серафим, через которого шла большая часть переписки архиереев с Патриархом, отмечал, что Митрополит Евлогий всегда был с особым мнением: "Он стремился управлять своей епархией без *сд Евлогий всегда был с особым мнением: "Он стремился управлять своей епархией без Синода и без Собора Епископов. Этому противились решительно все другие иерархи. Святейший Тихон на это разногласие не реагировал никак... Он не согласился с проектом Владыки Евлогия об единоличном управлении епархией и упразднении Синода, который я послал в Москву в январе 1924 г. Не согласился на это управление и Митрополит Петр, к которому Владыка Евлогий обращался с такой же просьбой в 1925 г.

"Я был очень рад, что Владыка Евлогий в 1922 году подписал положение об управлении заграничными епархиями на началах соборности. Это совершенно необходимо, так как при невозможностьи_сношений с Россией заграничные епархии канонически обязаны иметь временную высшую церковную власть, что и указано было Московским Синодом и Патриархом в 1920 году. Вместе с тем, я никак не могу понять, почему Митрополит Евлогий один из всех заграничных епархиальных архиереев, все время не ладит с Синодом и угрожает расколом (он мне об этом пи сал много раз). Все другие архиереи - Японский, Китайский и Харбинский, и я, когда управлял Финляндскою Церковью, все добровольно и мирно подчинялись и Соборам, и Синоду, хотя я, например, не обязан был делать это. Ведь Митрополит Евлогий такой же, как и все другие епархиальные архиереи и вся Заграничная Церковь ему никогда не была подчинена. Ему дана была в управление только заграничная часть Петроградской епархии и больше ничего, и главой Заграничной Церкви он никак считаться не может. Я, например, занимал кафедру более высокую, чем все другие архиереи, однако никогда не стремился к разъединению или неповиновению Синоду. Если Собор 1926 года постановил образовать новую, Германскую епархию, то в этом я не вижу ничего опасного для Церкви. Дело это самое заурядное, ничтожное и обычное и из-за него я никогда не стал бы устраивать никакой смуты, какую теперь сознательно и систематически устраивает Митрополит Евлогий"[11].

Если Патриарх Тихон старался отмалчиваться, получая жалобы Митрополита Евлогия на неудволетворение его претензий, то Митрополит Сергий, в качестве Заместителя Местоблюстителя попробовал освободиться от навязываемого ему зарубежного бремени.

Не имея возможности снестись об этом открыто и формально, он написал одинаковые письма Митрополитам Антонию и Евлогию. В печати упоминалось три письма, но мы ничего не знаем о третьем. Можно подозревать, что если оно и существовало, то было адресовано Митрополиту Платону. Мы знаем только о письмах, полученных Митрополитами Антонием и Евлогием.

Я не удивился, если бы оказалось, что Митрополит Сергий писал эти письма в надежде, что этим он прекратит попытки Митрополита Евлогия втягивать Москву в заграничные дела, надеясь получить оттуда поддержку без последующего после этого надзора. На самом же деле он ошибся: будучи втянут в заграничный спор, он уже должен был действовать, и при том, сообразуясь с указаниями советчиков.

Первоначальное отношение Митрополита Сергия и объяснение его значения хорошо было изложено проф. С. Троицким, которое приведу с небольшими сокращениями. Оно было напечатано в моей книге "Правда о Русской Церкви на Родине За Рубежом".

"В начале своего управления Русскою Церковью Митрополит Сергий, как и Патриарх Тихон в своем указе от 8 апреля 1921 г. Архиепископу Евлогию ("Церковные Ведомости" 1922, N 1, стр. 2) был убежден, что Заграничная Церковь должна быть автономна "до возобновления правильных и беспрепятственных сношений" с центральной церковной властью... В своем обращении "Православным пастырям и пасомым Московского Патриархата", посланным 10 июня 1926 года из Нижнего Новгорода, Митрополит Сергий пишет: "Здесь требуют выяснения наши отношения к русскому духовенству, ушедшему с эмигрантами за границу и там образовавшему из себя как бы некоторое филиальное отделение Русской Церкви... Обрушиться на заграничное духовенство за его неверность советскому союзу какими-нибудь церковными наказаниями было бы ни с чем не сообразно и было бы лишний повод говорить о принуждении нас к тому советской властью. Но выразив наш полный разрыв с таким политиканствующим духовенством и тем самым оградить себя на будущее время от ответственности за его политиканство для нас желательно и вполне возможно".

Ту же точку зрения он развивает в письме своем заграничным русским иерархам о 12 сентября 1926 года ("Вестник русского христианского студенческого Движения" 1927, март, стр. 29). Здесь он признает, что церковная власть в Москве совершенно не знает ни состава заграничных Собора и Синода, ни их полномочий и потому не может быть судьею в разногласиях заграничных иерархов.

Ту же самую точку зрения защищает и Синод Митрополита Сергия в своем послании от апреля 1927 года ("Вестник" 1927, июль , стр. 19-26), где читаем, что управление возникшими заграницей православными епархиями "из Москвы в церковном отношении невозможно из-за отсутствия легальных форм сношений с ними" и где подробно доказывается, что Московская Церковная Власть не может судить заграничных иерархов как потому, что каноны не допускают суда за политические преступления, так и потому, что невозможно организовать формально правильный канонический суд" ("Церковная жизнь", N 10, 1936 г.).

Мысль эта простая, и казалось бы, бесспорная, также как и то, что именно для такой ситуации Высшей Власть Русской Церкви было вынесено Постановление 7/20 ноября. Поспеловский упускает из вида, что Постановлении предвидит возможность длительного периода его применения (п. 5). Оно имеет ввиду организацию оторванных от центра епархий в форме Округа с твердой и определенной церковной властью.

Архиепископ Серафим еще указывает на то, что ссылки Митрополита Евлогия на назначение его Высшей Церковной Властью не освобождает его от подчинения Синоду Зарубежной Церкви. Сам Архиепископ лично получил от Высшей Церковной Власти в Москве три важных акта: утверждение его в звании Финляндского епархиального архиерея, возведение а сан Архиепископа и права на автономию и однако, никогда не считал их каким-то "заветом" Патриарха, делающим его иерархом на особом положении. Поскольку был создан административно-судебный аппарат области, - все должны ему подчиняться[12].

В своем непонимании церковно-канонического строя, Поспеловский без всякой аргументации стремится защитить позицию Митрополит Евлогия и потому, решения Синода, вызванные его бунтом, называет вопиющим нарушением канонов, особенно же потому, что Синод, по его мнению, не имел своей юрисдикционной территории[13].

Конечно никому решительно, в том числе и г. Поспеловскому, нельзя отказать в праве иметь свое мнение. Но обращает внимание то, что он свои "канонические" аргументы объявляет как некие аксиомы, не заботясь ни о каких доказательствах. По-видимому, приводить их ему было бы трудно, ибо говоря об епископах-изгнанниках, он ссылается на каноны, не имеющие к этому никакого отношения, а о 39 правиле Трульского Собора и о трактате проф. Троицкого, относящихся к этому вопросу он скромно умалчивает. Может быть он о них и не знает?

Одним из важных методов научной работы является старание вникнуть в суть оспариваемого мнения, изучит его аргументацию и тогда уже обсуждать его положения. Г. Поспеловский ограничивается только своим суждением, исходящим из принципа, что Митрополит Антоний и Синод всегда неправы и полагает, что ему должны верить на слово.

Поэтому г. Поспеловский, например, не может понять , что по достигнутому на основании Постановления 7/20 ноября положению (может быть, он его и не читал?) в лице Собора и Синода была организована церковная власть, и что вследствие незаконных действий Митрополитов Евлогия и Платона, другие епископы были вынуждены эту власть проявить.

Он, впрочем, не мог не заметить, что эти иерархи , в защите своей неправды, бросались из стороны в сторону.

Когда надо было бороться с Синодом - они обращались к Митрополиту Сергию и пели дифирамбы его правам. Когда же он стал карать Митрополита Евлогия, - последний стал искать причин для неподчинения ему. Участие Митрополита Евлогия в молитвах о гонимых христианах в СССР вызвало его увольнение и запрещение. Митрополит Евлогий не подчинился это, признанной им самим, власти.

Поспеловский был вынужден признать в данном случае основательность в суждениях Карловцев. Он пишет: "Тот факт, что Евлогий, который ранее настаивал на выполнении приказов Московской Патриархии (кроме одного случая в 1922 г., как упомянуто выше) - теперь сам не стал выполнять распоряжений Сергия, давая карловчанам основания для нападения на его каноническую непоследовательность" (т.1 стр. 141).

За отсутствием у него канонического строя мысли, г. Поспеловский не может понять хода мыслей и логики в Карловцах. А она очень проста. В особых условиях революции, пленной церковной власти и разрыва нормальных сношений с Москвой, на основании Постановления 7/20 ноября 1920 г., всему русскими зарубежными архиереями была создана особая область, состоящая из ряда епархий, управляемых Синодом и Собором. Во всяком управлении есть не только права, но и обязанности. Центральная власть должна следить за их исполнением, а также и о совершении суда в случае нарушения канонов. Принцип такой соборности высказан в 37 правиле Свв. Апостолов.

Выносить карательные определения никому не радостно, особенно таким мягким и добрым людям, как Митрополит Антоний. Но при нарушении правил и бунте против существующей канонической власти, он был вынужден выносить соответствующие решения. Это не есть проявление властолюбия, а исполнение долга, часто тяжелого.

Вместе с тем революция, преследование веры и различные политические условия жизни вне родины иногда создают условия, нормально правилами не предусмотренные. Постановление 7/20 ноября дало для такого положения ясные правила. Для узкой концепции г. Поспеловского, - перед ним стоит неразрешимая задача. Он не может даже и подойти к ней, поскольку все хочет измерять по масштабу спокойной нормальной жизни, не учитывая ни гонений, ни интриг безбожников. Поэтом для него все акты любви Поместных Церквей, проявленные в таком необычном в истории событии, как появление на территории почти всех автокефальных Церквей миллионов иностранных и иноязычных православных беженцев, - неуместна и непонятна никакая трафаретная мерка. У г. Поспеловского возникает только сухой формализм и критика вместо той гибкости, которую всем Православным Церквам, и особенно Сербской, продиктовал закон любви.

Америка. Причины церковного разделения в Америке не имеют таких идеологических корней, как в Европе.

Ко времени образования Высшего Церковного Управления Заграницей, Северо-Американской епархией правил Архиепископ Александр (Немоловский). В епархии были большие трудности денежного характера вследствие прекращения ассигновок из России и различных обвинений касательно личной жизни Архиепископа. Жалобы дошли до Патриарха Тихона.

Патриарх хотел, чтобы для ревизии туда послали Митрополита Евлогия, но тот заявил, что не может ехать и тогда Высшее Церковное Управление послало из Константинополя в Америку Митрополита Платона, который уговорил Архиепископа Александра уехать "на время". По истечении этого времени Митрополит Платон укрепился в Америке и уведомил Архиепископа Александра, что вернуться он может, но кафедру он ему не возвратит.

22 августа/5 сентября 1922 г. Архиерейский Синод в Сермских Карловцах постановил: "Ввиду выраженной Святейшим Тихоном, Патриархом Московским и всея и России, воли о том, чтобы управление Северо-Американской Епархией временно принял на себя Митрополит Херсонский и Одесский Платон, сообщенной в рапорте прибывшего из Москвы протоиерея о. Пашковского от 1/14 июля 1922 г. за N 1 и ввиду согласия Архиепископа Александра на передачу временно управления епархией Митрополиту Платону, - считать Митрополита Платона временно управляющим Северо-Американской епархией".

Составитель Исторической Справки "Русская Православная Церковь в Северной Америке" (Джорданвиль, 1955) писали: "Видели мы из изложенного, что Патриарх Тихон в деле назначения Митрополита Платона проявил нарочитую осторожность. Он ограничился выражением своей рекомендации тому органу, который в его глазах был очевидно вполне компетентен для руководства заграничными делами Церкви - Собору Зарубежных Епископов" (стр. 8). Интересно, что это было сделано всего за два дня до приписываемого Патриарху упразднения того же Высшего Церковного Управления Заграницей.

По-видимому Митрополиту Платону было недостаточно получения этого указа из заграничного Синода. Ему надо было что-то от имени Патриарха непосредственно. В Американском Православном Вестнике от 1/14 августа 1923 г. был опубликован следующий указ:

УКАЗ ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА, ПАТРИАРХА МОСКОВСКОГО И ВСЕЯ РОССИИ ТИХОНА ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННЕЙШЕМУ ПЛАТОНУ, МИТРОПОЛИТУ ХЕРСОНСКОМУ И ОДЕССКОМУ; ВРЕМЕННО УПРАВЛЯЮЩЕМУ С.АМЕРИКАНСКОЙ ЕПАРХИЕЙ

Определением Священного Синода от 14/27 июня 1922 года Ваше Высокопреосвященство назначены временно управляющим С.Американскою епархиею, а протоиерей Федор Пашковский - Епископом Чикагским с возведением его в сан Епископа в Америке. Ныне осведомившись о положении С.Американской Церкви, признали мы необходимым назначить Вас Управляющим С.Американскою Церковью, с освобождением Вас от управления Херсонской и Одесской епархией.

Тихон Патриарх Московский и всея России.

Сентября 29 дня 1923 года,

Москва, Донской Монастырь

N 41

В этом указе обращает на себя внимание прежде всего ссылка на определение Синода от 14/27 июня 1922 г. Однако, к этому дню Патриарх Тихон был в заключении и у нас нет никаких оснований думать, что он мог издать такой указ. Если в обозначении года, стоящего в определении, опечатка и надо читать 1923, то опять возникает сомнение. Прежде всего, если перед арестом Патриарх не решался писать за границу о желании назначить Митрополита Платона, как он мог решиться на это вскоре после выхода из тюрьмы и не имея организованного управления?

Неудивительно, что подлинность указа была подвергнута сомнению. В Брошюре П.М.Михайлова "Откровенные Речи", изданной в Филадельфии в 1948 г., приводится ряд оснований, по которым указ этот надо считать подложным (в частности, технических: качество бумаги и т.д.). Одно из них то, что "Указ" Патриарха, изданный и подписанный им 29 сентября 1923 г. был напечатан на другой день, - 30 сентября в Нью-Йорке. Напомню, что нынешней воздушной почты тогда еще не существовало. Эта быстрота сообщения в особенности возбудила сомнения. В 1925 г. Высший Суд штата Нью-Йорка по делу Митрополита Платона и Ивана Кедровского отказался признать подлинность этого документа. 22/15 июля 1927 г. Русский Императорский консул в Сиэтле Н. Богоявленский писал Епископу Апполинарию. "В одном из Ваших писем Вы спрашиваете меня, когда именно Нью-Йоркский Суд признал подложным указ Патриарха Тихона о назначении Митрополита Платона в Америку, так я могу Вас осведомить: это сказано в том же решении Апелляционного Суда по делу Кедровского и Митрополита Платона от 25 ноября 1925 г."[14].

Вопрос о том, на каком основании Архиерейский Синод издал указ о назначении Митрополита Платона в Америку (кроме сообщения о. Пашковского) выясняется в письме Митрополита Антония Архиепископу Аполлинарию от 18/31 июля 1930 г. за N 815.

"Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь.

Вследствие Вашего письма, от 4/17 июля сего года, по поводу утверждения на суде запрещенным ныне в священнослужении Митрополитом Платоном, что Митрополит Платон признан Архиерейским Синодом и Собором Архиереев (37) Русской Православной Церкви Заграницей, возглавляемыми Митрополитом Антонием, законно назначенным в Америку от Свят. Патриарха Тихона, на основании указа Его Святейшества от 29 сентября 1923 года за N 41, имею честь заявить Вашему Высокопреосвященству, для сообщения гражданскому суду, если в том будет надобность, что означенный указ Патриарха Тихона был нам сообщен самим Митрополитом Платоном без присылки подлинного указа, и мною, Архиерейским Синодом и Собором Архиереев Русской Православной Церкви Заграницей этот указ был принят лишь по доверию к Митрополиту Платону, так как мы не могли допустить даже мысли, что Митрополит Платон мог обманывать своих собратьев-иерархов Русской Православной Зарубежной Церкви в таком важном документе. В настоящее время, когда обнаружилась подложность этого указа Патриарха Тихона, предъявленного Митрополитом Платоном, Архиерейский Синод никакого значения этому документу не предает.

Вашего Преосвященства преданный собрат

Митрополит Антоний[15].

Митрополит Платон вел трудную борьбу с живоцерковником Кедровским за храм на 97 ул. в Нью-Йорке. Ему было необходимо иметь за собою какую-то каноническую поддержку от Архиерейского Синода, хотя по существу он больше сочувствовал элементам, которые хотели полной независимости от какой бы то ни было власти, т.е. автокефалии.

В этих целях в Детройте было созвано собрание, названное "Собором". Митрополит Платон отсутствовал при его открытии. Объясняя это обстоятельство, открывший собрание протоиерей Л.Туркевич (впоследствии Митрополит Леонтий) сказал: "Отсутствие Владыки Митрополита объясняется нежеланием подать повод злонамеренным лицам распростронять слухи о том, будто бы соборные постановления выносятся под давлением его авторитета"[16].

Постановления Детройтского "собора" были о превращении Северо-Американской епархии в "Американскую Православную Церковь". В телеграмме Президенту сообщается, что она "объявила себя самоуправляющейся и отныне будет действовать как Национальное Американское образование (body)". Подписана телеграмма Митрополитом Платоном и его же резолюция напечатана на первой странице Постановлений:_28 июля 1924 г. Епархиальный Совет исполнит Соборное Постановление и сделает распоряжение о напечатании сих протоколов, Митрополит Платон".

В исторической Справке к цитатам, приведенным выше, добавляется, что по объявлении о том, что после сообщения о том, что епархия Русской Церкви объявлена Американской Православной Церковью, "Русской Церкви было обещано "не порывать с нею духовной связи и общения, оказывать ей всякое содействие, Патриарха же поминать не как своего главу, а как "Главу Матери Церкви Русской, коей провозглашенная в Детройте новая Американская Церковь обязана своим существованием"[17].

В частности, собрание присвоило Митрополиту Платону, подобно главе автокефальной Церкви, право ношения двух панагий с преднесением креста. Мне неизвестно, пользовался ли он этим в то время.

Составители Исторической Справки удивляются, что на этом "Соборе" не раздалось ни единого слова, хотя бы отдаленно, напоминающего о существовании Русской Зарубежной Церкви. Очевидно, луди, у которых мысль поглощена предвзятой целью и идеей, предпочитают в своем изложении закрыть глаза на то, что с этой целью несогласно. Так и Поспеловский, при внешне научной Форме своего сочинения, проходит мимо разбираемых фактов, если они не укладываются в его схему.

Можно понять пропуск им некоторых малоизвестных или недосягаемых источников. Никто из нас не может знать всего. Однако, добросовестный исследователь должен быть знаком с важнейшими печатными источниками. Между тем, если в числе таких важных, если не первоисточников, то работ, основанных на документах, Поспеловский совершенно игнорирует изданную в Джорданвиле в 1955 г. "Историческую Справку", которой мы сейчас пользуемся.

Поспеловский признает, что Митрополиту Платону не хватало утвердительных документов. Предусмотренных в принципе Определением Московского Собора Округов нигде еще не было организованно, а упоминание о них в правилах было недостаточно для обоснования автономии в Америке. Надо было еще обосновать самую законность избрания Митрополита Платона Американским собором. Поспеловский пишет: "Платон был Митрополитом Одесским и потому не мог занять нового архиерейского положения без отпуска от Матери-Церкви. Теперь он получил его в Патриаршем указе, но в эмоциональном климате новой политической эмиграции, требовался еще и "эмигрантский узаконительный контекст" и его он получил в подтверждении своего назначения Карловацким Синодом" (т. II, стр. 284).

Получая поддержку из Сермских Карловцев, Митрополит Платон на время забывает о Детройте.

На Соборе в Карловцах, в октябре 1924 г. он объясняет, что допустил Детройтские выступления, чтобы "выпустить газы", а затем внести успокоение. Он деятельно участвует во всех деяниях Собора, получает помощь против Еп. Адама и всех смутьянов, исхлопотывает особое увещевательное и разъяснительное послание... Собор налагает прещение и предает Адама суду за самочинные выступления против Митрополита Платона, как своего епархиального архиерея, входящего в состав Зарубежной Церкви. На Соборе он - Председатель Финансовой Комиссии и избирается членом Синода. Он проявляет особую заботу об устройстве места жительства Митрополиту Антонию в Белграде, беспокоится, чтобы он не ушел на Афон.

По возвращении с Собора в Америку, Митрополит Платон продолжает молчать о Детройте и, вместо этого, пишет о значении Собора Епископов в Карловцах.

Во всем, что тогда писалось в Американском Православном Вестнике, нет в этом отношении той сдержанности, которая наблюдалась тогда у Митрополита Евлогия. Для ясного понятия о том, как в то время должны были себе представлять в Карловцах настроение вождей Северо-Американской Епархии, мы приведем большую цитату из епархиального органа Митрополита Платона, "Северо-Американского Вестника", N 6 за 1924 г.

Компетенция архиерейского собора Русской Православной Церкви Заграницей. В тех обстоятельствах, среди котоpых стала жить Русская Цеpковь загpаницей, единственным для нее утешением и отpадой явилась возможность созыва Аpхиеpейских Собоpов из иеpаpхов волею судеб оказавшихся за пpеделами бывшей России. В 1924 г. на Собоpе в Сpемских Каpловцах их собpалось 14. Если по цеpковным канонам суд над аpхиеpеем пpинадлежит 12 аpхиеpеям, то там была требуемая наличность. Если для встречающихся пpекословий каноны пpедполагают собpания епископов известной части Цеpкви, то_там были именно pусские пpавославные аpхиеpеи. Отсюда, для Аpхиеpеев как таковых, для pешения действительности или недействительности их хиpотонии (как в случае напp. с Филипповским, Еп. Николаем, Кедpовским и в дp. подобных), Аpхиеpейский Собоp, моpально такая величина, пеpед котоpой невольно должна пpеклониться даже пpивыкшая к своеволию и упоpству энеpгия единицы. Тут есть то, о чем сказано: "повеждь Цеpкви, аще же Цеpковь пpеслушает, буди тебе якоже язычник и мытаpь".

Нельзя оставить без внимания еще одного обстоятельства. Для некотоpых явлений цеpковной жизни загpаницей означенный, Собоp Аpхиеpеев несомненно последняя инстанция. Так, напp., для Филипповского, котоpый ссылался на пpизнание его "епископом" Каpловацкими русскими аpхиеpеями, pешение последних является авторитетом на основании пpинципа: откуда пpаво, оттуда и суд. Для тех иеpаpхов, котоpые свою деятельность воспpияли от Собоpа, его опpеделение имеет силу и утвеpдительную, и судительную. Наконец, для обсуждения "встpечающихся пpекословий" Аpхиеpейский Собоp положительно высший автоpитет. Цеpковная истоpия дает нам пpимеpы, что Собоpы Аpхиеpеев имели значительность даже для таких святителей, как св. Афанасий Александpийский. Будем посему ожидать, что и в Амеpике те, кто о себе говоpит, что он подлинно "епископ", вникнут в сущность созданного ими цеpковного обостpения и покажут свою пpавославную настpоенность в духе, указанном для них последним Аpхиеpейским Собоpом в Каpловцах.

Что же касается печатаемого в настоящем году Послания Аpхиеpеев Русской Пpавославной Цеpкви Загpаницей чадам Пpавославной Цеpкви в Амеpике, то к нему нельзя подойти, как к тому посланию, о котоpом мы читаем в Деяниях Апостольских. Оно подобно тому "посланию", котоpым были снабжены Ап.Павел и Ваpнава от стаpейших Апостолов в Иеpусалиме. Если вpемена и обстоятельства дали тому Апостольскому и нынешенму Аpхиеpейскому посланиям дpугое содеpжание и иную фоpму, то цель - утишить споpы и пpекpатить pаздоpы - и там, и здесь одинкова. Мы, поэтому, нисколько не сомневаемся в великом добpом pезультате нынешенго послания Аpхиеpеев к пpавославным людям в Амеpике. Это - бальзам дл. душ, ищущуих пpавды, как, с дpугой стороны, обоюдоостpый меч для пpотивящихся единению. "Овем убо воня смеpтная в смеpть, овем же воня животная в живот и сим кто доволен" (2 Коp. 2, 16).

На фоне так яpко выpаженной в 1924 г. пpеданности Митpополита Платона Собоpу в Каpловцах, сведения об одновpеменной поддеpжке им Детpойского Собpания пpоизводили на Митpополита Антония и членов Синода потpясающее впечатление.

Вся эта двойственность была вскpыта на Аpхиеpейском Собоpе 1926 г. (как это видно из пpотокола N 4 заседания 14/27 июля 1926 г.) на котоpый по взаимному сговоpу Митpополит Платон пpиехал чеpез Паpиж вместе с Митpополитом Евлогием. Митpополит Платон хотел получить от Собоpа pяд документов для укpепления своих позиций, одновpеменно подеpживая и автокефалистов.

В вышеозначенном пpотоколе значится:

"Священный Собоp Аpхиеpеев Русской Пpавославной Цеpкви Загpаницей СЛУШАЛИ: подpобный доклад Высокопpеосвященного Митpополита ПЛАТОНА, в коем он ознакомил Собоp с истоpией смуты и нестpоений в Русской Цеpкви в Амеpике со вpемени отъезда из Амеpики быв. аpхиепископа Евдокима и до последнего вpемени.

По вопpосу о съезде духовенства и миpян в Детpойте он сказал, что он был допущен им как клапан для выхода угpожавших спокойствию и целости Русской Цеpкви в Амеpике автокефалических газов. Если он и утвеpдил постановления этого Съезда то только ввиду указанных обстоятельств, но одновpеменно пpинял меpы к анулиpованию их в жизни учpеждением Комиссии для пpоведения их в жизнь, в каковую он наpочито включил (получив это пpаво на Съезде) путем кооптации большинство членов, не сочувствующих автокефалии и надеется таким путем подготовить их фоpмальное анулиpование. Со своей стоpоны он pешительно свидетельствует, что он pешительный вpаг автокефалии Амеpиканской Цеpкви и подтвеждает свою полную каноническую покоpность Местоблюстителю Патpиаpшего Пpестола Митpополиту Петpу, и избиpаемому им Аpхиеpейскому Синоду. В виду вышеупомянутого он пpосит Собоp Епископов дать ему за собственноpучною подписью всех Членов Собоpа заготовленную его адвокатом гpамоту ко всем Патpиаpхам и к Русской Цеpкви в Амеpике, в коей подтвеpждаются его пpава и полномочия на упpавление Пpавославной Цеpковью в Амеpике, и каковая необходима ему для суда с пpедставителем живоцеpковников в Амеpике быв. священником Кедpовским.

Обсудив положение, Аpхиеpейский Собоp единогласно ПОСТАНОВИЛ: доклад пpинять, а о гpамоте - давать ли ее и какого содеpжания - иметь суждение после доклада о нестpоениях в Русской Пpавославной Цеpкви в Амеpике, составленного по поpучению Синода Епископом Сеpафимом."

Ни Митpополит Платон, ни Митpополит Евлогий не оспаpивали пpавильности записи в пpотоколе содеpжания доклада. Тем не менее, Митpополит Платон категоpически отказался подписать пpотокол.

Вопpос о пpосимых им гpамотах естественно отпал. Вместе с тем, из самого отказа подписать запись содеpжания его же доклада, пpавильность котоpой он не оспаpивал, не могла не свидетельствовать о попытке ввести Собоp в заблуждение. Поэтому понятно, что Собоp имел об этом особое суждение, изложенное в пpотоколе N 11 от 18 июня/1 июля 1926 г.

Аpхиеpейский Собоp ИМЕЛ СУЖДЕНИЕ: об отказе Высокопpеосвященного Митpополита ПЛАТОНА подписать пpотокол собоpного заседания, от 14/27 июня, о своих отношениях к Патpиаpшему Местоблюстителю, Аpхиеpейскому Собоpу и Синоду и докладу Пpеосвященного Епископа Сеpафима.

ПОСТАНОВИЛИ:

1. Собоp Аpхиеpеев свидетельствовал, что в пpотоколе, от 14/27 июня 1926 года за N 4, точно пеpеданы положения словесного доклада Митpополита Платона, а его заявление, что подписание им пpотокола свидетельствовало бы о том, что он якобы не пpизнавал Патpиаpшего Местоблюстителя, пpизнает необоснованным.

2. Собоp Аpхиеpеев свидетельствует, что означенный пpотокол не подписал и Митpополит Евлогий, хотя пpи чтении его заявил, что пpотокол составлен пpавильно.

3. Пpизнать несомненным, что Митpополит Платон, вопpеки своим устным и письменным заявлениям, стpемится к оpганизации автокефального упpавления для Севеpо-Амеpиканской Цеpкви, о чем состоялось постановление Синода и Собоpа 1924 года.

4. Пpизнать кpайне опасным, вpедным для интеpесов Русской Цеpкви в Амеpике и пpотивоpечашим канонам постановления так называемого Детpойтского Собоpа об автокефалии Севеpо-Аеpиканской Цеpкви, о чем состоялось постановление Синода и Собоpа 1924 года.

5. Потpебовать от Митpополита Платона и его викаpиев заявление, что они не пpизнают постановления так называемого Детpойтского Собоpа относительно автокефалии Амеpиканской Цеpкви и что они подчиняются вpеменно, до установления ноpмальных сношений с законной высшей цеpковной властью в России, канонической (судебно-администpативно) власти Загpаничного Собоpа и Синода pусских Епископов, ибо это подчинение не ослабляет подчинения Местоблюстителю Патpиаpшего Всероссийского Пpестола, власть коего пpизнает над собою Собоp и Синод.

6. Если в течение 4 месяцев Аpихиеpейский Синод не получит таковых заявлений, поpучить Синоду имеет о сем суждение и послать Аpихиепископа Кишиневского и Хотинского Анастасия для ознакомления на месте с нестpоениями в Севеpо-Амеpиканской Епаpхии и пpедоставить ему пpаво, в случае надобности, каковую установит Синод, взять на себя вpеменное упpавление Севеpо-Амеpиканской епаpхией.

7. Затpебовать от Митpополита Платона акты состоявшегося в Нью-Йорке в 1925 году "Собоpа" и объяснение по делу этого "Собоpа".

8. Пpосимых Митpополитом Платоном гpамат ко всем Патpиаpхам и послания к Амеpиканской Цеpкви в указанной им pедакции не давать.

9. До получения указанного в п. 5 заявления не считать Митpополита Платона Членом Аpхиеpейского Синода в виду того, что он указал о своей неподчиненности ему".

Митpополит Платон с этого момента забыл о том, что писал и говоpил о значении Собоpа и Синода и уже откpовенно пеpешел на вpаждебные им позиции Детpойтского Собpания. К нему пpисоединились его викаpии, кpоме Епископа Аполлинаpия, котоpый объединил вокpуг себя веpных чад Русской Цеpкви в Севеpной Амеpике. Пpиходится пpизнать, что Митpополит Платон не заботился ни об истине, ни о канонах, а хотел пpиобpести власть любой ценой.

Все эти столь важные события очень неясно изложены Поспеловским. Он большое значение приписывает личным отношениям между Митpополитами Антонием и Платоном. У последнего было личное недобpожелатеьство к Митpополиту Антонию. Его можно пpиписать тому, что в бытность Митpополита Платона pектоpом Киевской Духовной Академии, Митpополиту Антонию была поpучена ее pевизия, и он нашел много недостатков. Однако, хоpошо зная лично Митpополита Антония и пpоpаботоав пpи нем с 1931 г. по 1936 г., я никогда не замечал у него недобpожелательства к кому бы то ни было. Это был человек, котоpый всегда pуководствовался пpавдой и своим стpемлением служить Цеpкви и любовью к людям. Этим он и пpивлекал к себе сеpдца.

Так же добpожелательно и довеpчиво он относился и к Митpополиту Платону, до обнаpужения его обмана.

Стpаным обpазом, для г. Поспеловского этическая стоpона в этих колебаниях Митpополита Платноа не пpедставляет проблемы.

Что касается канонической оценки событий, то его ошибка заключается в том, что отдельные pешения или сообщения от имени Патpиаpха, лишенного свободы, он считает отменяющими действия общего пpавила, пpинятого высшим вне Собоpа оpганом Русской Цеpкви: Патpиаpхом, Синодом в соединенном пpисутствии с Высшим Цеpковным Советом. Никакое отдельное pаспоpяжение Патpиаpха или Синода, даже если бы оно существовало на самом деле, а не сфальсифициpованно советской властью для pасстpойства вpаждебной ей Цеpкви за pубежом, - не могло отменить той автономии, котоpая давалась объединенному заpубежному епископату Постановлением 7/20 ноябpя 1920 г. Это Постановление, показывающее, как в pазных обстоятельствах pасстpойства высшей власти Русской Цеpкви оpганизовать упpавление отоpванных от центpа областей, - есть своего pода канон для всех нас. Чтобы отделаться от всякого контpоя, Митpополиты Евлогий и Платон выдвинули неканонический пpинцип единоличных pаспоpяжений, пpиписываемых Патpиаpху, и издаваемых ad hoc. Не имея достаточной канонической почвы, Митpополит Евлогий пpетендовал на власть, пользуясь общим почтением к Патpиаpху и опасением как бы то ни было повpедить ему в боpьбе с обновленцами.

Моpально подоpванная власть Митpополита Платона пеpешла к Митpополиту Феофилу. Он скоpо почувствовал слабость своего положения, особенно с появлением в Амеpике динамичного пpедставителя Каpловцев в лице Аpхиепископа Виталия. Один за дpугим пpиходы стали пеpеходить к последнему, создалось общественное движение в пользу восстановления единства и Митpополит Феофил нашел более pазумным пpинять пpиглашения Патpиаpха Ваpнавы и в 1935 г. пpибыл на Совещание.

Совещание в Сремских Карловцах и Церковь в Америке. Основной ошибкой г. Поспеловского, мешающей ему объективно судить о заpубежных цеpковных событиях (очевидно, вследствие пpедубеждения), является то, что он из явно вынужденного pешения плененного Патpиаpха по отдельному вопpосу заключает, что он pаз и навсегда отменяет значение Постановления 7/20 ноябpя 1920 г. для загpаничных цеpквей. Он не желает понять, что Постановление устанавливало общее пpавило для pазных случаев, вызываемых гонением на Цеpковь и веpояным уже лишением Высшего Упpавлнеия Цеpкви каноном Поместной Русской Цеpкви, указывающим , как поступать в pазных положениях. После ноябpя 1920 г. Русская иеpаpхия уже не имела случая давать указания свободно и так автоpитетно. Основной пpинцип этого Постановления заключается в том, чтобы части Русской Цеpкви, оторванные от Патpиаpха, по меpе возможности объединялись в Епархии области для оpганизации своего управления по обpазцу канонического митpополичьего окpуга со своим центpальным упpавлением. Только после восстановления ноpмального поpядка имелось в виду пpедставление пpинятых pешений на утвеpждение законной Патpиаpшей власти.

Если в Сеpмских Каpловцах последовательно и неизменно пpоводился этот пpинцип во всех местах обpазовавшегося упpавления для всего Заpубежья, то в Западной Евpопе у Митpополита Евлогия и в Амеpике у последователей Митpополита Платона к нему возвpащались только по вpеменам, по кpайней нужде. Главным стимулом в оpганизации местного обласного упpавления у них всегда была их бесконтpольность, к котоpой никогда не стpемился никто из епископов, объединявшихся вокpуг Аpхиеpейского Синода. Это особенно показательно на пpимеpе епископов на Дальнем Востоке. Пеpеписка с ними из Сеpмских Каpловцев бpала больше вpемени, чем из Амеpики, не говоpя о Паpиже. Пpиезд на Собоp был для них гоpаздо доpоже и тpуднее и, однако, они но когда не возбуждали никаких тpебований об автономии, на котоpую нехотя соглашались pади общего объединения в 1935 г.

В тpидцатых годах в Амеpике наступило духовное pазочаpование у последоваетлей Митpополита Платона и, вместе с тем, воодушевление у тех, кто узнавал духовных подвижников в лице посланных в Амеpику выдающихся аpхиеpеев, Аpхиепископов Виталия, Тихона и Иосава. Их влияния становилось настолько сильным, что Митpополиту Феофилу было невозможно игноpиpовать pастущего общественного стpемления к единству. К этому пpибавилось насыщенное гоpячей любовью влияние Сеpбского Патpиаpха Ваpнавы.

На чем же тепеpь все могли объединиться, как не на опpеделении 7/20 ноябpя, на котоpое в pазное вpемя (и, пpавда, в pазной фоpме) уже ссылались и Митpополит Платон, и Митpополит Евлогий? Общее настроение того вpемени в pусской пpавославной общественности и для него делало затpуднительным pешительно отказаться от общего объединительного движения. Каждому из нас, активных участников цеpковной и общественной жизни Заpубежной Руси того вpемени, видна была сила этого движения. Вместе с тем, видя искpенность его у многих деятелей в Амеpике, мы невольно с недовеpчивостью смотpели на участие в нем Митpополита Евлогия. Наблюдавший за наpастанием в pусских кpугах стpемление к объединению и слыша обpащение к нему за помощью в качестве посpедника, отозвался на это Сеpбский Патpиаpх Ваpнава - веpный дpуг pусских и большой почитатель Митpополита Антония.

Он пpигласил пpедставителей тpех напpавлений в заpубежной Русской Цеpковной жизни встpетится пpи его посpедничестве, на что все они охотно отозвались. Совещание было созвано под пpедседательством Патpиаpха как pаз, когда в Сеpмских Каpловцах кончался Аpхиеpейский Собоp Русской Пpавославной Цеpкви Загpаницей. Патpиаpх Ваpнава лично пpедседательствовал на важных заседаниях и пpигласил пpоф. С.В.Тpоицкого в качестве канонического советника. Митpополит Евлогий со своей стоpоны пpивез двух советников: пpотоиеpея Гpигоpия Ломако и Секpетаpя своего Упpавления Т.А.Аметистова. Фоpмально секpетаpем Совещания был Епископ Димитpий, но фактически я был его помошником и на меня ложилась большая часть pаботы. Замечания по пpотоколу и внесение попpавок заявлялись мне. Особенно тpудно бывало с Митpополитом Евлогием, котоpый по нескольку pаз менял свои фоpмулиpовки.

Поспеловский мало уделяет этому Совещанию. Между тем оно было значительным оно было значительным уже по компетентности своего состава. Он не упоминает значительного факта, что общему согласию оно основывалось на положениях Постановления 7/20 ноябpя, автоpитет котоpого пpизнавался всеми, кpоме Митpополита Евлогия. Последний был готов был пpизнать его только только частично. Вообще участие его в Совещанни было с самого начала условным и, в сущности, нечестным.

В послании, которое Митрополит Евлогий подписал наряду с Митрополитами Анастасием и Феофилом, значилось: "После целого ряда заседаний, в работе которых Святейший Патриарх принимал самое деятельное участие, они выработали положение о б устройстве Русской Православной Церкви Заграницей, построенное на принципе разделения на 3 Митрополичьих Округа, прочно объединенных в общем центре - Соборе Заграничных Русских Иерархов и его исполнительном органе Св. Синоде, возглавленном старейшим иерархом Русской Зарубежной Церкви" ("Церк. Жизнь", N N 1 и 2, 1935 г., стр. 162-163).

Как значится в протоколе N 1, Митрополит Евлогий соглашался на объединение, "если на предполагаемое объединенное устроение русского церковного рассеяния будет испрошено Святейшим Патриархом Варнавой благословение Вселенского Престола и других Глав Автокефальных Православных Церквей" (там же, стр. 164).

При чем тут были другие Главы Автокефальных Церквей, которые не участвовали в решении вопроса об организации Русской Зарубежной Церкви в Константинополе и Белграде в 1921 г., - было неясно. Противоречиво было подписывать приведенные слова общего Послания, а на последнем заседании заявить о своем положении Экзарха Вселенского Патриарха: "Я и моя паства, мы все дорожим этим положением... Поэтому я не могу и не хочу просить Вселенского Патриарха об освобождении меня от звания" (там же, Проток. N 4, стр. 174).

Сам Митрополит Евлогий впоследствии писал, что "по доводам логики" ему надо было бы покинуть Совещание (Митрополит Евлогий, "Путь Моей Жизни", стр. 639).

Я бы добавил к этим словам, что, заранее решив оставаться в прежнем своем положении, ему надо было бы сделать это и по доводам честности...

Поспеловский с укоризной говорит о том, что Синодальные приходы в Европе и после Совещания остались в прежнем положении (т.III стр. 261).

Однако явное нежелание Митрополита Евлогия приводит Карловацкое соглашение в исполнение, делало невозможным какое-либо распоряжение Синода в этом направлении, кроме введения в жизнь выработанных в Ср. Карловцах Положений. Неужели он думает, что Синод мог включить свои приходы в Округ Митрополита Евлогия, пока последний оставался в ведении Вселенского Патриарха и выражал нежелание оттуда уходить?

Между тем в Америке после Карловацкого соглашения состоялось объединение, которое, несмотря на указываемые г. Поспеловским затруднения, постепенно входило в норму. Этот процесс был прерван Второй Мировой Войной, которая отрезала Белград от Америки и вызвала в последней просоветские настроения.

Тем не менее в Америке уже начали сказываться благие последствия объединения, которые давали надежду на постепенное устранение разных препятствий для мирного развития церковной жизни. Этому много способствовало миролюбие Митрополитов Анастасия и Феофила. Оба они делали все, что от них зависело, чтобы наладить мирную церковную жизнь на канонических началах.

Такой трудный вопрос, как представление о лишении сана Архиепископа Адама, например, было разрешено удволетворительно по соглашению с Председателем Синода и Митрополитом Феофилом. Так, 9/22 декабря 1945 г., Митрополит Феофил пишет Митрополиту Анастасию самые дружественные письма, несмотря на то, что уже начало сказываться просоветские настроения в Америке и тенденция некоторой части церковных кругов к сближению с Московской Патриархией. В данном случае мне представляется важным показать, что если произошел затем новый разрыв в Кливленде, то он вызывался не какими-либо властолюбивыми тенденциями Архиерейского Синода, а исключительно просоветской пропагандой.

В связи с событиями того времени находятся следующие письма Митрополита Феофила, отправленные Митрополиту Анастасию в декабре 1945 г.:

"...благодарю усердно за каблеграмму, отвечаю на вопрос о единении с Патриархией, таков был и наш курс отношений. Владыка наш Алексий от управления епархией в Аляске уже около трех лет отказался, преемником туда во Епископском делании избран единогласно архимандрит Иоанн, теперь там администратор епархии.

Все устроилось Вашими трудами и помощью".

Второе письмо от 9/22 декабря:

Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь и Отец, Владыка наш Первоиерарх.

Во смирении исповедую Ваш великий подвиг стояния за сохранение канонического устроения управления Православную Церковью, приношу Вам ревностные чувства празднования Рождества Христова в условиях душевного мира и благополучия.

Не осудите, святой Владыко, за медленность изготовления протоколов Большого Архиерейского Собора 13-14 декабря с.г., из-за чрезмерных трудов Высокопреосвященного Архиепископа Леонтия по разъяснению разных вопросов, касающихся предвзятости Патриархии. С великим и полным удовлетворением прошли заседания Собора_и теперь предстоит выполнение определений такового, но желательно скорее изготовление протоколов о сем для представления Вашему Высокопреосвященству.

Хиротонию новоизбранного для Аляски Епископа пердположено совершить в Неделю Православия, 10 марта, если на сие последует Ваше благословение.

С искренним усердием в послушании Вашему Высокопреосвященству пребываю смиренный послушник.

Митрополит Феофил

О постановлении архимандрита Иоанна (Злобина) на Ситхинско-Аляскинсую кафедру Митрополит Феофил в начале января 1946 г. просил Архиерейский Синод. Соответствующее постановление Арх. Синода последовало. 25 февраля (10 марта) хиротония архим. Иоанна состоялась в Св.-Троицком соборе в Сан-Франциско. Совершали ее Митрополит Феофил, Архиепископ Тихон и Епископ Вениамин.

В N 3, "Р.А.П.В" (март 1946 г.). при описании наречения и хиротонии, так писалось о первом обряде:

"...Прот. Алексанндр Лисицын (из Сан-Диего) взошел на амвон и объявил об избрании Собором Епископов Северо-Американской Митрополии и утверждении Заграничным Архиерейским Синодом (Митрополитом Анастасием) архимандрита Иоанна Злобина, "епископом Сиктинским и всея Аляски"... На вопрос Митрополита, архимандрит Иоанн отвечает чтением Символа Веры и дает твердое обещание соблюдать все уставы и каноны Св. Православной Церкви и быть верным и преданным Митрополиту Северо-Американского округа (Митрополиту Феофилу) и Заграничному Архиерейскому Синоду (Митрополиту Анастасию)" (Русская Православная Церковь в Северной Америке, Каноническая Справка, стр. 112-113).

Под влиянием советских иерархов и прибывших из Парижа профессоров Богословского института, все более раздавались голоса в пользу разрыва с Синодом ради объединения с Москвой.

Первоначально, и Митрополит Феофил, и Архиепископ Чикагский Леонтий выступали против них в защиту Митрополита Анастасия. Когда прокоммунисты в Швейцарском Парламенте возбудили требование о высылке Митрополита Анастасия из Швейцарии, Митрополит Феофил послал президенту следующую телеграмму, датированную 21 января 1946 г.:

"Его Превосходительству Президенту Швейцарской Республики.

Пожалуйста, примите мое свидетельство в защиту Митрополита Анастасия, проживающего сейчас в Женеве, который в качестве Главы Русской Православной Церкви Заграницей ведет самую благодетельную работу среди русских беженцев и военнопленных в Европе. Митрополит Анастасий управляет нашей Церковью вне России самым лучшим образом и является человеком высших Церковных принципов и доброй жизни, не вмешиваясь в политику. Нынешняя компания коммунистической прессы против него, в вышей степени печальна и нежелательна, и должна игнорироваться. Поэтому я почтительнейше прошу Ваше Превосходительство разрешить ему оставаться в Швейцарии для пользы Русской Церкви и народа в Европе.

С почтение Феофил Митрополит и Архиепископ Северной Америки и Канады."

Если в те же месяцы поднялась агитация за Московскую Патриархию, то и тут, в защиту единства с Заграничной Церковью выступали Митрополит Феофил и будущий Американский Митрополит, тогда Чикагский Архиепископ Леонтий. В N 22 Русско-Американского Православного Вестника, дек. 1945 г. он возражал Архиепископу Алексию:

"Вл. М. Феофил правильно ответил на этот пункт о "Карловацком Синоде", что это лежит в компетенции Архиерейского Собора прежде всего. Можно прибавить, что и Нью-Йоркский Всеамериканский Собор 1937 года, добровольно сам установил эту связь с загарницею, так что этот вопрос тоже должен быть отнесен и решен на общем соборе. Говорить так, что Заграничный Синод не существует, нельзя, потому что он действительно существует и окормляет русских православных людей в самой Европе и вне ее еще доселе из Швейцарии. Насколько этично бросить сих архиереев, во главе с Митрополитом Анастасием, когда они сейчас именно наиболее нуждаются в нравственной и финансовой их поддержке отсюда? Для нас они дали в свое время примирение с часть американской православной русской паствы и доселе ничего дурного для нас не сделали. Тем более, что мы читаем в Свящ. Писании о прор. Моисее "Верно Моисей велик быв... паче изволи страдати с людьми Божьими" (Евр., 11, 24-25). Отрицать же, что они все "люди Божии" мы не имеем права, а что они сейчас весьма страдают, как и другие жители Европы, тоже нельзя отрицать... Конечно, Всеамериканский Собор может переменить свою точку зрения и даже дать решение, но пока мы двигались по лини прямой - кооперации..."

В номере от 3 янв. 1946 г., возражая на замечание одного читателя, утверждавшего, что: "Карловцы" не признали нашего "Временного положения об управлении", он писал:

"Но оно в силе для нас остается, так как Мы его признали на Соборе и Синоде, посылали туда своих представителей, знакомили тамошних с нашими церковными делами, а наши епископы ознакомились с ходом дела всех русских, за рубежом Родины живущих; мы жили с "Карловцами" в дружной кооперации, - мы их признавали. Посему и я, как раньше покойный Вл. Арсений, ничтоже вопреки глаголя, принял титул "архиепископа", как исходящий от признанной всей Американской Русью церковной авторитетной власти ("Историческая Справка", стр. 113-114).

Однако, так хорошо и по совести писавшие американские Владыки не оказались способными бороться за правду и вести свою паству по пути, который они признавали правым, поскольку к убеждению надо было прибавить и исповедничество. Те, кто сами проявляли оппортунизм, не восстав против Москвы, как представлявшую ложь, но напротив, допуская компромиссы, они вдруг сами удивились, что плодом этого компромисса явилось большинство голосов за соединение с Москвой, ценой измены только десять лет назад состоявшемуся объединению на путях канонической правды.

Архиепископ Леонтий осведомлял Митрополита Анастасия об интригах, шедших из Москвы, чтобы вновь оторвать Америку от Зарубежной Церкви. Оправдывая перерыв в своих письмах, он писал 22 февраля 1946 г.:

Пришлось заниматься местными делами и, в значительной степени, полемикой. Отражения последней должны были сказаться на клире и пастве.

Это необходимо было, так как агитация вопреки шла, подготавливаемая, как ни печально это указать, раздаванием высоких наград со стороны представителей Патриархии... Так или иначе, ушли о нас и Вл. Макарий (имел нервный припадок, попал в госпиталь, здесь был посещаем и... потерял равновесие) и Вл. Алексий, б. Аляскинский (посещен был специально в своем домике близ монастыря Вл. Ярославским). Потеря для нас тем печальнее, что это удар по нашим богословским школам - Пастырской в Монастыре и Духовной Семинарии в Нью-Йорке. Хиротония архимандрита Иоанна восполнила до некоторой степени убыль." ("Историческая Справка", стр., 111-112).

Особенно оживилась агитация с прибытием из Парижа деятелей Парижской Архиепископии, а также архимандрита Иоанна Шаховского.

Митрополит Феофил и после открытия Собора в Кливленде продолжал высказывать свое уважение к Митрополиту Анастасию и заявлял об обязательности подчинения ему и Синоду. Затем, однако, он резко переменил свою позицию, при этом присоединяя к беззаконию и нарушение слова. Видя обнаружившуюся оппозицию, он вдруг сдал все свои позиции и поэтом не созывал Епископских Совещаний, которые по Положению должны были иметь место ежедневно для утверждения ими или отвержения постановлений пленума. Не ожидавшие "переворота" архиереи были застигнуты врасплох постановлением о разрыве с Митрополитом Анастасием. К тому, же Митрополит Феофил, после всех его красивых слов об уважении и преданности Митрополиту Анастасию, сразу принял это постановление к исполнению. Вопреки уставу и канонов, он не ставил его на обсуждение Собора Епископов. Чтобы сорвать возможность их совещания, Архиепископ Леонтий и Епископ Вениамин ускорили свой отъезд, а Митрополит Феофил заявил, что Совещание не может состоятся вследствие их отсутствия...

Впрочем, обмануты были и сторонники Москвы, ибо Митрополит Феофил не допустил соединения с нею, хотя разрыв с Архиерейским Синодом предпринимался именно с этой целью.

Американская Митрополия усугубила это разделение тем, что обратилась к Москве за автокефалией и впоследствии приняла ее от нее.

Как и в других случаях, г. Поспеловский даже и не старается доказывать каноничность или просто честность ничем не оправданного разрыва с Зарубежной Церковью по постановлению мирян. Не беспокоит его и невероятное вероломство, ибо Митрополитом Феофилом почти одновремено посылались телеграммы Митрополиту Анастасию с благодарностью за приветствия с заявлениями, что он "надеется на продолжение совместных трудов на благо Русской Зарубежной Церкви", а Патриарху Алексию, что "постановлено просить Ваше Святейшество принять нас в лоно Ваше Церкви и быть нашим духовным Главой".

Для Епископов, более серьезно, чем Митрополит Феофил и Архиепископ Леонтий относившихся к своим принципиальным взглядам и Соборным определениям, было совершенно невозможно осуждать Московскую Патриархию за ее подслуживание к безбожникам, а завтра подчиняться ей как якобы законной власти.

Поспеловский думает, что вопрос был только в требовании Патриархии лояльности к советской власти и отказ от такового требования мог делать ее приемлемой за границей. Он, очевидно, не читал послания Заграничного Собора 1932 г., где вопрос этот подробно разобран, а также все объяснение этого вопроса в моей книге против новой позиции проф. С.Троицкого. Поэтому, для него этот вопрос существует только с точки зрения оппортунизма, а не правды или лжи. На стр. 297 Поспеловский признает, что определение в пользу разрыва с Синодом прошло ради объединения с Москвой, которого, впрочем, тогда тоже не состоялось. В конце концов обманули и Синод, и Московскую Патриархию.

Обращения несогласных епископов ни Митрополитом Феофилом, ни другими не удостаивалась никакого внимания.

Позднее, в письме 28 января 1947 г. Архиепископ Леонтий писал Митрополиту Анастасию:

"Мне просто совестно, что мои бывшие воспитанники Семинарии, ныне пастыри Русской Православной Церкви, так сильно склонились, вслед за массою, в сторону признания Святейшего Патриарха Московского, не взирая на явные указания действительности о его более, нежели подчиненном положении в СССР. Но масса была настроена весьма оппозиционно к нынешенму нашему положению_связи с Заграничным Синодом... Выходом оказалось сохранение автономного существования - как для Патриархии, так и для Синода. Доводы не действовали. Резолюцию, не расчленяя, голосовали, что дало решительное большинство голосов в пользу духовного подчинения Московскому священоначалию, в лице Патриарха, признания Всеамериканских Церковных Соборов высшею инстанциею для внутреннего самоуправления и к отказу от административной связи с Заграничным Синодом. 187 за эту резолюцию и 61 голос против нее ("Русская Православная Церковь в Северной Америке", стр. 133).

Из писем Архиепископа, впоследствии Митрополита, Леонтия видно, что совесть у него и, вероятно, у Митрополита Феофила, оставалась неспокойной. Архиереи, коим надлежало вести свою паству по пути, в котором они видели правду, - сразу сдались, когда увидели, что большинство хочет идти по другому пути, неправость которого они ясно видели. Видели они и ложь Московской Патриархии, и несправедливость пропаганды советских агентов и парижских церковных деятелей в их агитации против Митрополита Анастасия и Синода. Митрополит Феофил и его будущий преемник знали и чувствовали, как много было проявлено к ним любви и терпения со стороны "Карловчан". Поэтому, когда возобновилось разделение, у них не поворачивался язык до каких-либо укоризн в отношении Синода в оправдание своего поступка.

Это оказалось возможным вследствие неканонического преобладания мирян над духовенством и епископами в Кливленде. Как мы видели, епископы, уступившие свою совесть принципу "целесообразности" против правды, вдруг открыто пали. Они выше всего поставили обладание большинством и сохранение своей власти, но меньше всего думали о правде. Поэтому, изменив Митрополиту Анастасию, они обманули и Москву.

Д. Поспеловский кончает свой очерк о Митрополии на этом пункте, признавая обман со стороны Митрополита Феофила и его епископов, но оправдывая его "целесообразностью". Он только не смог указать тех заповедей Господних, поучений святых отцов или канонов, которыми можно оправдывать замену этики "целесообразной" ложью и изменой свои каноническим обязательствам.

Поспеловский не объясняет своим читателям, что отделение от Синода, помимо всего прочего, было и процессуально незаконным. Согласно пар. 37 Наказа Собора, постановления его могли получать законную силу только по утверждении их Собором Епископов (N 1 Русско-Американского Православного Вестника за 1946 г.).

Такое правило было в полном согласии с канонами и практикой всех Соборов Русской Церкви, начиная с Всероссийского. Ведь, согласно канонов, решающими являются только определения Епископов. Митрополит Феофил, предвидя их противодействие решению, освобожденному от совести, не представил на решение Епископов постановления о разрыве с Зарубежной Церковью и признания Московской Патриархии. Как сказано выше, сразу после принятия незаконного решения, Архиепископ Леонтий и Епископ Вениамин поторопились уехать, т.о. делая невозможным совещание всех епископов.

Однако, духовная обособленность вследствие измены и разных, оторванных от канонов махинаций по признанию Москвы, от открещивание от нее, то, наконец, обращение к ней за автокефалией, - духовно опустошали епископов, совершивших вероломство в ответ на оказанную им любовь.

Последним шагом на этом пути было принятие в 1970 г. автокефалии от Московской Патриархии. Она казалась им увенчанием их бурного и сбивчивого пути приспособления канонов к созданию незаконной церковной организации. Она увенчалась автокефалией, данной по милости Москвы (которая предварительно сняла с нее наложенное ею запрещение) и признаваемой только церквями, находящимися под контролем советских безбожников. Все, сколько-нибудь свободные греческие Церкви, отказали в признании этой автокефалии, сводя на нет каноническое значение этого акта. Их основательные суждения о нем напечатаны в книге Panagiotes N. Trempelas, The Authocephaly of the Metropolie in America, Brookline 1973. Поскольку Поспеловский в своем труде не останавливается на оценке этого акта и мы остановим тут свои рассуждения, но ввиду того , что акт этой "автокефалии" все же существует, мы в приложении напечатаем точку зрения нашей Церкви.

ї

1. Протопресвитер Георгий Граббе. Церковь и Ее Учения в Жизни. Монреаль, 1964 г. Есть относящийся к делу материал и во II т. Монреаль. 1970 г. В частных разговорах со мною С.В.Троицкий только сетовал по поводу некоторых моих выражений в конце брошюры, но не оспаривал моейаргументации.

2. Доклад гр. Ю.П.Граббе. Взаимоотношения Зарубежной Русской Церкви с автокефальными Церквами и отделившимися частями Русской Церкви.

3. Более подробно об этом см. в Вестнике Христианского Движения N 116, мое письмо в Редакцию по поводу статьи Н.Зернова.

4. Дело протоиерея Сергия Булгакова (Историческая канва спора о Софии) С.Франциско, 1980 стр. 3-4.

5. Церк. Ведомости, N 12 и 13, (14-15) 28 сент. 1922 г. стр.7.

6. Опубликование некоторых документов от имени Патриарха надо принимать очень осторожно. Пример: В указе об упразднении Высшего Церковного Управления Патриарх писал о неполноте принявшего это постановление Синода, а в послании 18 июля/1 июня 1923 г. значится, что оно, якобы, было принято в "в соединенном заседании Священного Синода и Высшего Церковного Совета", в то время уже не существовавших. Странно звучит в Послании угроза вызвать заграничных архиереев в Москву "для ответа перед церковным судом и просит власти о разрешении им прибыть сюда". Вообще в посланиях Патриарха после освобождения есть только угрозы судом, практически неосуществимым, но не больше. Нужно ли доказывать, что и это не было свободным актом?

7. М.Евлогий. Путь моей Жизни, стр. 376, Н.Тальберг. К 40-летию пагубного евлогианского раскола, стр. 6 Джорданвиль 1966.

8. Игумен Геннадий (Эйкалович) Дело прот. Сергия Булгакова, С.Франциско, 1980 г. стр. 4.

9. т. 1, стр. 135-136.

10. стр. 137-138.

11. "Церковные ведомости", N 5 и 6 за 1927 г., стр. 5, 6 и 10.

12. "Церковные Ведомости", N 5 и 6 за 1927 г.

13. Т. 1 стр. 140.

14. Русская Православная Церковь в Америке, Джорданвиль, 1955, стр. 8-9.

15. Там же, стр. 9.

16. Постановление Священного Собора Русской Православной-кафолической Церкви в Соедин. Штатах С. Америки, состоявшегося в Городе Детройте в 1924 г. 20-23 марта (2-4 апреля), Изд. Епарх. Совета, стр. 4-5.

17. Русская Правосл. Церковь в Америке, стр. 14-15.