Л.А. Тихомировъ.

ИДЕЯ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ ВЪ ИСТОЛКОВАНІИ ІОАННА ГРОЗНАГО.

Глава XXI зам?чательнаго политическаго сочиненія Л.А. Тихомирова «Единоличная власть какъ принципъ государственнаго строенія».

…Государственное управленіе по Грозному должно представлять собой стройную систему. Представитель аристократическаго начала, князь Курбскiй, упираетъ преимущественно на личныя доблести «лучшихъ людей» и «сильныхъ во Израили». Іоаннъ относится къ этому, какъ къ проявленію политической незр?лости, и старается растолковать князю, что личныя доблести не помогутъ, если н?тъ правильнаго строенія, если въ государств? власти и управленія не будутъ расположены въ надлежащемъ порядк?. «Какъ дерево не можетъ цв?сти, если корни засыхаютъ, такъ и это: аще не прежде строенія благая въ царств? будутъ, то и храбрость не проявится на войн?. Ты же, - говоритъ царь, - не обращая вниманія на строенія, прославляешь только доблести».

На чемъ же, на какой общей иде?, воздвигается это необходимое «строеніе», «конституція» христіанскаго царства? Іоаннъ въ поясненіе вспоминаетъ объ ереси манихейской: «Они развратно учили, будто бы Христосъ обладаетъ лишь небомъ, а землею самостоятельно управляютъ люди, а преисподними — діаволъ». Я же говоритъ царь, в?рую, что вс?ми обладаетъ Христосъ: небесными, земными и преисподними и «вся на небеси, на земли и преисподними состоитъ его хот?ніемъ, сов?томъ Отчимъ и благоволеніемъ Святаго Духа». Эта Высшая власть налагаетъ свою волю и на государственное «строеніе», устанавливаетъ и царскую власть.

Права Верховной Власти, въ понятіяхъ Грознаго, ясно опред?ляются христіанскою идеей подчиненія подданныхъ. Въ этомъ и широта власти, въ этомъ же и ея пред?лы (ибо пределы есть и для Грознаго). Но въ указанныхъ границахъ безусловное повиновеніе царю, какъ обязанность, предписанная в?рой, входитъ въ кругъ благочестія христіанскаго.

Если царь поступаетъ жестоко или даже несправедливо, — это его гр?хъ. Но это не увольняетъ поданныхъ отъ обязанности повиновенія. Если даже Курбскiй и правъ, порицая Іоанна, какъ челов?ка, то отъ этого еще не получаетъ права не повиноваться божественному (не мни, праведно на челов?ка возъярився, Богу приразиться: ино бы челов?ческое есть, аще и порфиру носитъ, ино же божественное). Поэтому Курбскiй своимъ поступкомъ свою «душу погубилъ». «Если ты праведенъ и благочестивъ, говоритъ царь, то почему же ты не захот?лъ отъ меня, строптиваго владыки, пострадать и насл?довать в?нецъ жизни?» Зач?мъ «не поревновалъ еси благочестія» раба твоего Васьки Шибанова, который предпочелъ погибнуть въ мукахъ за господина своего?

Съ этой точки зр?нія, порицаніе поступковъ Іоанна на основаніи народнаго права другихъ странъ, (указываемыхъ Курбскимъ) не им?етъ, по возраженію царя, никакого значенія. «О безбожныхъ человец?хъ что и глаголати! Понеже тии вс? царствиями своими не влад?ютъ: какъ имъ повелятъ поданные («работные»), такъ и поступаютъ. А россійскіе самодержцы изначала сами влад?ютъ вс?ми царствами (то есть вс?ми частями царской власти), а не бояре и вельможи».

Противоположеніе нашего принципа Верховной Власти и европейскаго вообще неоднократно зам?тно у Іоанна и помимо полемики съ Курбскимъ. Какъ справедливо говоритъ Романовичъ-Славатинскiй, «сознаніе международнаго значенія самодержавія достигаетъ въ грозномъ цар? высокой степени» (система). Онъ д?йствительно вполн? ясно понимаетъ, что представляетъ иной и высшій принципъ. «Если бы у васъ, говоритъ онъ шведскому королю, было совершенное королевство, то отцу твоему архіепископъ и сов?тники и вся земля въ товарищахъ не были бы. Онъ ядовито зам?чаетъ, что шведскій король «точно староста въ волости», показывая полное пониманіе, что этотъ «не совершенный» король представляетъ въ сущности демократическое начало. Такъ и у насъ, говоритъ Царь, «нам?стники новгородскіе — люди великіе», но все-таки «холопъ государю не братъ», а потому шведскій король долженъ бы сноситься не съ государемъ, а съ нам?стниками. Такіе же комплименты Грозный д?лаетъ и Стефану Баторiю, зам?чая посламъ: «Государю вашему Стефану въ равномъ братств? съ Нами быть не пригоже». Въ самую даже крутую для себя минуту Іоаннъ гордо выставляетъ Стефану превосходство своего принципа: «Мы, смиренный Іоаннъ, царь и великій князь всея Руси, по Божьему изволенію, а не по многомятежному челов?ческому хот?нію». Какъ мы вид?ли выше, представители власти европейскихъ сос?дей для Іоанна суть представителя идеи «безбожной», то есть руководимой не божественными повел?ніями, а т?ми челов?ческими соображеніями, которыя побуждаютъ крестьянъ выбирать старосту въ волости.

Вся суть царской власти, наоборотъ, въ томъ, что она не есть избранная, не представляетъ власти народной, а н?что высшее, которое признаетъ надъ собой народъ, если онъ «не безбоженъ». Іоаннъ напоминаетъ Курбскому, что «Богомъ цари царствуютъ и сильные пишутъ правду». На упрекъ Курбского, что онъ «погубилъ сильныхъ во Израил?», Іоаннъ объясняетъ ему, что сильные во Израил? — совс?мъ не тамъ, гд? полагаетъ ихъ представитель аристократическаго начала «лучшихъ людей». «Земля, говоритъ Іоаннъ, правится Божіимъ милосердіемъ, и Пречистыя Богородицы малостью и вс?хъ святыхъ молитвами и родителей нашихъ благословеніемъ, и посл?ди нами, государями своими, а не судьями и воеводами и еже ипаты и стратиги» (переписка).

Не отъ народа, а отъ Божіей милости къ народу идетъ стало быть царское самодержавіе. Іоаннъ такъ и объясняетъ.

«Поб?доносная хоругвь и крестъ Честной», говоритъ онъ, даны Господомъ Іисусомъ Христомъ сначала Константину, «первому во благочестіи», то есть первому христiанскому императору. Потомъ посл?довательно передавались и другимъ. Когда «искра благочестія дойде и до Русскаго Царства», та же власть «Божіею милостію» дана и намъ. «Самодержавіе Божіимъ изволеніемъ», объясняетъ Грозный, началось отъ Владиміра Святаго, Владиміра Мономаха и т. д., и черезъ рядъ государей, говоритъ онъ «даже дойде и до насъ смиренныхъ скипетродержавiе Русскаго Царства».

Сообразно такому происхожденію у царя должна быть въ рукахъ д?йствительная власть. Возражая Курбскому, Іоаннъ говоритъ: «Или убо сіе св?тло — пойти прегордымъ лукавымъ рабамъ влад?ть, а царю быть почтеннымъ только предс?даниемъ и царской честью, властью же быть не лучше раба? Какъ же онъ назовется самодержцемъ, если не самъ строитъ землю»? «Россійскіе самодержцы изначала сами влад?ютъ вс?ми царствами, а не бояре и вельможи».

Царская власть дана, какъ мы вид?ли, для поощренія добрыхъ и кары злыхъ. Поэтому царь не можетъ отличаться только одною кротостью. «Овыхъ милуйте рассуждающе, овыхъ страхомъ спасайте», говоритъ Грозный. «Всегда царямъ подобаетъ быть обозрительными: овогда кротчайшимъ, овогда же ярымъ; ко благимъ убо милость и кротость, ко злымъ же ярость и мученіе; аще ли сего не им?етъ — н?сть царь!». Обязанности царя нельзя м?рить м?ркой частнаго челов?ка. «Иное д?ло свою душу спасать, иное же о многихъ душахъ и т?лесахъ пещися». Нужно различать условія. Жизнь для личнаго спасенія — это «постническое житіе», когда челов?къ ни о чемъ матеріальномъ не заботится и можетъ быть кротокъ какъ агнецъ. Но въ общественной жизни это уже невозможно. Даже и святители, по монашескому чину лично отрекшиеся отъ міра, для другихъ обязаны им?ть «строеніе, попеченіе и наказаніе». Но святительское запрещеніе, по преимуществу, нравственное. «Царское же управленіе (требуетъ) страха, запрещенія и обузданія, и конечнаго запрещенія, въ виду «безумія зл?йшихъ челов?ковъ лукавыхъ». Царь самъ наказуется отъ Бога, если его «несмотрениемъ» происходитъ зло.

Въ этомъ строеніи онъ безусловно самостоятеленъ. «А жаловать есми своихъ холопей вольны, а и казнить ихъ вольны же есмя».

«Егда кого обрящемъ вс?хъ сихъ злыхъ (д?лъ и наклонностей) освобожденнымъ, и къ намъ прямую свою службу содевающимъ, и не забывающимъ порученной ему службы, и мы того жалуемъ великими всякими жалованьями; а иже обрящется въ супротивныхъ, еже выше рехомъ, по своей вин? и казнь пріемлетъ».

Власть столь важная должна быть едина и неограниченна. Влад?ніе многихъ подобно «женскому безумію». Если управляемые будутъ не подъ единою властью, то хотя бы они въ отд?льности были и храбры и разумны, — общее правленіе окажется «подобно женскому безумію». Царская власть не можетъ быть ограничиваема даже и святительскою. «Не подобаетъ священникамъ царская творити». Іоаннъ Грозный ссылается на Библію, и приводитъ прим?ры изъ исторіи, заключая: «Понеже убо тамо быша цари послушны энархамъ и сигклитамъ, — и въ какову погибель приидоша. Сія ли намъ сов?туешь?».

Еще бол?е вредно ограниченіе власти аристократіей. Царь по личному опыту обрисовываетъ б?дствія, нестроения и мятежи, порождаемые боярскимъ самовластіемъ. Расхитивъ царскую казну, самовластники, говоритъ онъ, набросились и на народъ: «Горчайшимъ мученіемъ им?нія въ селахъ живущихъ пограбили». Кто можетъ исчислить напасти, произведенныя ими для сос?днихъ жителей. «Жителей они себ? сотвориша яко рабовъ, своихъ же рабовъ устроили какъ вельможъ». Они называли себя правителями и военачальниками, а вм?сто того повсюду создавали только неправды и нестроение, «мзду же безм?рную отъ многихъ собирающіе и вся по мзд? творяще и глаголюще».

Положить пред?лъ этому хищничеству можетъ лишь самодержавіе. Однако же эта неограниченная политическая власть им?етъ, какъ мы выше зам?тили совершенно ясные пред?лы. Она ограничивается своимъ собственнымъ принципомъ.

«Вс? божественныя писанія испов?дуютъ яко не повел?ваютъ чадамъ отцемъ противитеся и рабемъ господомъ»: однако же, прибавляетъ Іоаннъ, «кром? в?ры». На этомъ пункт? Грозный, такъ сказать, призналъ бы со стороны Курбского право неповиновенія, почему усиленно доказываетъ, что этой, единственной законной причины неповиновенія Курбский именно и не им?етъ. «Противъ в?ры» Царь ничего не требовалъ и не сд?лалъ: «Не токмо ты, но вс? твои согласники и б?совскіе служители не могутъ въ насъ сего обр?сти», говоритъ онъ, а потому и оправданія эти ослушники не им?ютъ. Н?сколько разъ Грозный возвращается къ ув?реніямъ, что если онъ казнилъ людей, то ни въ чемъ не нарушилъ правъ церкви и ея святыни, являясь, наоборотъ, в?рнымъ защитникомъ благочестія. Правъ или не правъ Іоаннъ фактически, утверждая это, но во всякомъ случа? его слова показываютъ, въ чемъ онъ признаетъ границы дозволеннаго и недозволеннаго для царя.

Отв?тственность царя передъ Богомъ нравственная, впрочемъ, для в?рующаго вполн? реальная, ибо Божья сила и наказаніе сильн?е царскаго. На земл? же передъ подданными царь не даетъ отв?та. «Досел? русскіе влад?тели не допрашиваемы были («не исповедуемы») ни отъ кого, но вольны были въ своихъ подвластныхъ жаловать и казнить, а не судились съ ними ни передъ к?мъ». Но передъ Богомъ судъ вс?мъ доступенъ. «Судиться же приводиши Христа Бога между мною и тобою, и азъ убо сего судилища не отметаюсь». Напротивъ этотъ судъ надъ царемъ тягот?етъ больше ч?мъ надъ к?мъ-либо. «В?рую, говоритъ Іоаннъ, яко о вс?хъ своихъ согр?шеніяхъ вольныхъ и невольныхъ, судъ прiяти ми яко рабу, и не токмо о своихъ, но о подвластныхъ мн? дать отв?тъ, аще моимъ несмотрениемъ согр?шаютъ».

Текстъ приводится по изданію: Л.А. Тихомировъ, Единоличная власть какъ принципъ государственнаго строенія. — Нью-Йоркъ: National Printing & Publishing C., 1943 годъ.