10. Знамение пререкаемо.

Кто не изволяет со всею любовию и желанием в смиренномудрии соединиться с самым последним (по времени) из всех святых, имея к нему некое неверие, тот никогда не соединится и с прежними, и не будет вчинен в ряд предшествовавших святых, хотя бы ему казалось, что он имеет всю веру и всю любовь к Богу и ко всем святым. Он будет извержен из среды их, как не изволивший в смирении стать на место, прежде век определенное ему Богом, и соединиться с тем последним (по времени) святым, как предопределено сие ему Богом.
Для бесчестного тщеславия несносно видеть, как у него перед глазами хвалят истинное смирение.
Св. Симеон Новый Богослов

Казалось бы, появление нового Святого должно было у всех вызвать радость и духовный подъем. Но...

Когда стало известно, что Владыка Виталий хочет поставить на Соборе вопрос о причислении о. Александра к лику Священномучеников, практически все петербургское духовенство РПЦЗ, кроме о. Алексия (Макринова), официально выступил против этого: пятеро священников написали в Синод письмо следующего содержания.[1]

29.09.97
Его Высокопреосвященству
Высокопреосвященнейшему Митрополиту Виталию Первоиерарху РПЦЗ
Копия: Преосвященным членам Синода РПЦЗ, преосвященным членам Архиерейского Совещания РПЦЗ в России.

Ваше Высокопреосвященство, дорогой Владыко!

Мы, клирики Синодальной Церкви в Спб. потрясены известием об убийстве прот. Александра Жаркова 14 сентября с.г. Эта трагедия переполняет нас болью и заставляет скорбеть вместе с супругой и дочерью новопреставленного священника.
Практически одновременно с известием о гибели о. Александра мы узнали о готовящейся в спешном порядке Синодом РПЦЗ канонизации убиенного прот. Александра. В силу серьезности и глубины проблем, вставших перед нами в связи с решением о канонизации покойного, мы осмеливаемся предоставить Вашему Преосвященству свои соображения и доводы, которые, мы надеемся, помогут Вам сделать необходимые выводы.
Мы считаем, что решение о канонизации, принятое без знании ситуации в Спб., основанное только на факте умышленного убийства и в состоянии потрясения от недавних драматических событий в Хевроне, является преждевременным. В настоящее время продолжается следствие по факту убийства, причем наряду с версией о причастности к убийству МП, рассматривается версия о чисто-криминальной подоплеке убийства.
Кроме того, нам известно, что епархия МП переслала и следственные органы личное дело прот. Александра с материалами, могущими компрометировать последнего (многочисленные жалобы, финансовые документы и пр.)[2] и которые могут попасть с подачи МП в печать, сопровождаемые антисинодальными инсинуациями.
Одним из самых веских обстоятельств, заставляющих нас считать решение о канонизации поспешным, является вызывавшее чувство недоумения неучастие прот. Александра в евхаристической жизни общины в течение 3-х месяцев после перехода покойного в юрисдикцию Русской Православной Церкви Заграницей. Исходя из соображений евхаристической экклезиологии, этот факт не находит какого-либо объяснения,
Ваше Высокопреосвященство, несомненно, мученическая смерть прот. Александра Жаркова, очистила его личные грехи и примирила покойного с Богом. Однако, одно это обстоятельство не является веским основанием для канонизации. Против канонизации выступили жена и дочь покойного, послав письмо Вашему Высокопреосвященству 29.09.97 г.[3]
Необходимо, чтобы прошло какое-то время, например один или два года, чтобы улеглась поднятая этим трагическим событием волна сплетен и страстей. Необходимо, чтобы взвешенное решение принималось всей полнотой церковной в состоянии абсолютной духовной трезвости. без ажиотажа и ненужной. Именно в этом и состоит правда Божия, а не человеческая.
Из-за невозможности снестись с отцом благочинным ввиду его отъезда подпись архим. Алексия (Макринова) в списке отсутствует.
Дорогой Владыко, просим Ваших святых молитв.

С надеждой на благоустроение поднятой в этом письме проблемы в духе правды Важней, клирики Санкт-Петербургской Епархии РПЦЗ:
прот. Владимир Савицкий
иером. Арсений (Зубаков)
иером. Валентин (Соломаха)
иерей Александр (Щипакин)
иерей Алексий (Тархов)

Почему же возможность канонизации Батюшки так сильно возмутила этих священников? Похоже, это возмущение было вызвано их представлениями о святости.

Как понимать святость? Как способность красиво говорить или иметь представительный и благочестивый вид? Как интеллигентную утонченность и начитанность, знание святых отцов на таком уровне, чтобы при удобном случае "блеснуть", вставив в разговор ту или иную цитату? Как умение повести тонкую интеллигентную беседу за чаем? Как список каких-то "громких деяний" вроде публичного выступления с проповедью против экуменизма? - Ничего этого в Батюшке, действительно, не было. Но и никто из святых отцов никогда не выставлял все это, как признаки святости, - скорее, наоборот.

Вспоминается один случай из жития св. Силуана Афонского. Какой-то монах из одного с ним монастыря, начитанный и интеллигентный, стал возмущаться как-то в присутствии монастырского библиотекаря: "И что это люди ходят к этому Силуану, безграмотному мужику?! Он, небось, ничего не читает!" - На что библиотекарь ответил: "Да, он ничего не читает, но все делает, а другие много читают, но ничего не делают".

А если говорить о "деяниях"... Кто из возмутившихся при мысли о возможном прославлении о. Александра смог бы, прослужив почти двадцать лет в МП, идти по узкой дороге, когда все вокруг шли по широкому и пространному пути? Кто из них смог бы построить храм, влагая в строительство огромные суммы денег, сам при этом живя буквально в конуре и мотаясь каждый день на электричке из Гатчины в Питер и обратно? Кто из них так кротко, без озлобления вынес бы такой поток клеветы и поношений, который полился на голову Батюшки, когда он покинул РПЦ МП? Кто из них решился бы один противостать патриархии и не отступаться, получая явные угрозы со стороны ее представителей? А сплотить вокруг себя общину, которая не покинула Батюшку несмотря ни на какие гонения и притеснения - это мало? А стяжать воистину евангельскую простоту, смирение и нестяжание - это ли не деяние, заслуживающее похвал гораздо больших, чем все громкие проповеди, вместе взятые? Кто из осуждавших Батюшку за те или иные недостатки смог бы вынести все те скорби и труды, какие вынес он в течение последних лет, и сохранить при этом ясность духа, радость в сердце и душевный покой?

Впрочем, известно, что каждый судит о других по себе.

Все, что делало Батюшку воистину Божиим угодником, все, что он стяжал трудами и молитвами в течение своей жизни, все, ради чего Господь в конце концов и извел его из "церкви лукавнующих" и увенчал мученическим венцом, - все это, похоже, было неведомо тем, кто осудил его; да вряд ли они хотели и могли это увидеть. Скорее всего, ими двигала просто зависть и некая обида. Канонизация Батюшки стала бы для них не меньше, чем оскорблением, и пожалуй, даже чем-то худшим. Ведь если о. Александр, в котором они не усмотрели ничего, что сочли бы "духовными" интересами, как раз и был человеком духовным и святым, то что им оставалось сказать о себе, не нашедших никаких точек соприкосновения с тем, чем он жил?

"Житие его вменихом неистово и кончину его безчестну", - как бы говорили они, лишний раз подтверждая, что "осудит праведник умираяй живущия нечестивыя" (Прем. Сол. 5:4; 4:16).

Письмо пятерых священников против канонизации о. Александра было написано за нашей спиной, без нашего ведома, - нам переслал его о. Вениамин Жуков, получивший его по электронной почте и очень расстроившийся из-за этого пасквиля. После этого наша община, в свою очередь, обратилась со следующим письмом к митрополиту Виталию.

Его Высокопреосвященству,
Высокопреосвященнейшему митрополиту
ВИТАЛИЮ,
Первоиерарху Русской Зарубежной Церкви
22 сентября / 4 октября 1997

Ваше Высокопреосвященство, дорогой Владыко!
Благословите!
Мы, прихожане построенной о. Александром Жарковым церкви Св. Преподобномученицы Елисаветы, осмеливаемся прислать Вам свои замечания на письмо пятерых священников РПЦЗ из С.-Петербурга. Это письмо, хотя и адресованное лично Вам, было столь широко разослано по свету, что вернулось в С.-Петербург и таким круговым путем попало в наш приход.
В письме, как нам кажется, было две главных мысли. Одна - об опасности слишком поспешной канонизации убиенного о. Александра. Другая - оценка личности о. Александра или, пожалуй, более точно - изложение компрометирующих покойного сведений.
Поспешность канонизации кажется опасной и нам, и мы полностью разделяем мысли вдовы о. Александра и его дочери, которые они Вам изложили несколько дней назад. Если бы и авторы настоящего письма ограничивались подобными соображениями, то мы могли бы только присоединиться к их мнению. К сожалению, они пошли дальше.
Само по себе, это кажется нам странным: из пятерых священников, подписавших письмо, двое не видели о. Александра ни разу,[4] двое общались с ним всего по нескольку раз и очень поверхностно,[5] наконец, еще один не видел текста письма, под которым поставили его подпись (по его словам, он дал свое согласие по телефону, зная только общую тему письма).[6]
Тем не менее, поскольку дело сделано, и написанное распространяется теперь по свету, мы хотели бы высказать свое представление о тех предметах, которых коснулись авторы письма.
Больше всего нас огорчили строки о том, что "наряду с версией о причастности к убийству МП, рассматривается версия о чисто криминальной подоплеке убийства". Эту версию усиленно распространяет МП, причем подобные слухи - о связях о. Александра с мафией - распускались еще при жизни о. Александра.[7] Само упоминание об этом показывает, что авторы допускают возможность подобной подоплеки убийства. Все мы, близко знавшие о. Александра, совершенно уверены в том, что никакой "криминальной подоплеки" убийства не было. Он пострадал за веру, за то, что не согласился отдать храм патриархийным грабителям в рясах. Именно за это он получал угрозы, и никаких мафиозных или корыстных интересов у него не было. Он мечтал построить православный собор, хотел открыть церковно-приходскую школу. Он "не переходил дорогу" ни одной криминальной группировке - или, точнее, только одной: Котлярову и его команде (т. е. епархиальному управлению МП).
Он всегда терпел клевету и поношения за свою деятельность. Доносы, поступавшие на него в епархию (о них тоже упоминается в письме), содержали обвинения в том, что он, якобы, тратит деньги той церкви, в которой служит, на строительство другой, "своей", церкви. На самом деле этого не было. Когда деревянный храм Св. Александра Невского, в котором он прежде служил настоятелем, частично сгорел от поджога, о. Александр использовал материалы, заготовленные для строившейся церкви Св. Елисаветы, чтобы сделать срочный ремонт. Но тогда же стали распространяться о нем самые нелепые слухи, даже вроде того, что он сам поджег церковь... В то время о. Александр впервые столкнулся с таким количеством клеветы на свой счет. Но потом клеветы становилось не меньше, а больше... Фигура священника, который живет беднее многих своих прихожан, а при этом тратит столько денег, проходящих через его руки, на строительство церкви, не вмещалась в представления слишком многих, и особенно - "товарищей по работе" в Патриархии.
Теперь к "кладенцам сокрушенным" канцелярии Котлярова потянулись священники РПЦЗ, чтобы черпать сплетни и доносы, да еще поить этой отравой других. Трудно это понять.
В письме говорится еще о неучастии о. Александра в евхаристической жизни общины. Мы, то есть те, кто был с ним знаком близко, могли его понять, хотя и не во всем были с ним согласны. Он учил приступать к причастию "со страхом Божиим", и считал, что даже священнику, если он не служит чреду, требуется продолжительная подготовка к причастию. После того, как нормальный порядок богослужения в нашей церкви был нарушен по внешним причинам, он считал своим долгом настоятеля исполнять те обязанности по приходу, где его никто не мог заменить, и потому пропускал служение литургии, доверяя его второму священнику. Служение литургии он, по-видимому, воспринимал для себя как награду, время которой не пришло. Мы не считали такое восприятие правильным и надеялись, что, его отношение к литургии изменится в ближайшем будущем, подобно тому, как на наших глазах исправлялись им другие недостатки. Получилось так, как мы надеялись - хотя и не в той форме, в которой мы ждали: о. Александр принес себя "в жертву живу, святу, благоугодну Господеви".
О. Александр всегда считал себя обыкновенным и самым заурядным священником. Он не был человеком книжным и не мог так легко, как мы - некоторые из его прихожан - прочитать у святых отцов о том, как нужно действовать в том или другом случае. Но наше знание так и оставалось книжным, хотя бы мы и причащались каждую неделю, а ему Господь с годами открывал учение Церкви все полнее и полнее, открыв в свое время глаза и на ересь экуменизма, и на "церковь лукавнующих" и, наконец, удостоив такой кончины, которой мы, несмотря на нашу начитанность, пока что удостоиться не смогли.
Не желая подавать лишних поводов к соблазнам и соглашаясь с тем, что канонизация не должна быть поспешной, мы (как прихожане, так и семья о. Александра) не сомневаемся в его святости. Силу его молитвенного предстательства мы постоянно ощущаем в тех непростых жизненных обстоятельствах, в которые мы теперь поставлены.
Один случай мы рассматриваем как настоящее чудо:
О. Александр был убит в воскресенье 14 сентября. К этому времени дело регистрации нашего прихода в Управлении юстиции С.-Петербурга было надолго заторможено. Требовали все новых и новых документов; если бы мы стали их доставать, то регистрация не могла бы быть получена до вступления в силу нового закона о "свободе" вероисповеданий, по которому все вновь образующиеся приходы РПЦЗ не могут иметь юридического лица. Мы так и не получили бы тогда прав на владение зданием, и трудно себе представить, как бы нам пришлось тогда существовать. На следующий день после убийства, в понедельник утром, из Управления юстиции позвонили своему начальству в Москву и получили оттуда неожиданный ответ, что нас можно регистрировать и при тех документах, которые есть. После этого ход дела резко изменился, но мы еще не верили, что нас действительно регистрируют. И вот, 26 сентября регистрация была получена - точно в тот день, когда президент Ельцин подписал новый закон!
Просим, Высокопреосвященнейший Владыко, Ваших архипастырских молитв о нашем приходе.

От имени прихода,
Вашего Высокопреосвященства послушники:
исп. обязанности Председателя Церковноприходского Совета
Василий Лурье
Секретарь прихода Ольга Митренина.

Однако, "письмо пятерых" сделало свое черное дело: в среде "зарубежников" пошли разговоры про "версию о чисто криминальной подоплеке убийства". От некоторых членов РПЦЗ приходилось слышать и такое мнение, что Батюшка не совершил "ничего особенного", перейдя из МП в РПЦЗ; что он пострадал не за веру, а за церковное имущество; что говорить, будто храм Св. Елисаветы построен на его крови, - в этом, мол, "есть натяжка"...

Приведу здесь отрывок из проповеди нашего нынешнего настоятеля, иеромонаха Григория (Лурье),[8] сказанной в день памяти о. Александра, 14 сентября 2002 года:

"Отец Александр был убит не за то, что он перешел из ложной церкви в Истинную. И даже не за то, что он привел за собой основную часть прихода. А убит он был, как это все знают, за то, что он не оставил в ложной церкви храм - этот самый храм, где мы сейчас находимся. И значит, казалось бы, он был убит за что-то материальное, потому что храм - это нечто материальное. И некоторые так вот и считают, что он был убит не за Христа, а за имущество. Но на самом деле - что такое храм и для чего нужно это имущество? Храм в "личном хозяйстве" не нужен никому; и кто знал отца Александра, тот прекрасно понимал, что отец Александр был не такой человек, который хотел бы иметь этот храм для личного обогащения. Для личного обогащения ему надо было просто все те деньги, которые он собрал на храм, или хотя бы часть их потратить на себя, а не на это строительство. А храм - это то, чем распространяется и утверждается православная вера в народе.
И именно поэтому отец Александр был далеко не первым из тех мучеников, которые пострадали за то, что не отдавали храмы в руки еретиков и отступников. Такие мученики являлись в некоторые периоды церковной истории десятками и сотнями. И даже в недавней истории России такое бывало, когда в 1922 году большевики повели кампанию по ограблению церковных ценностей, и многие православные христиане вставали на их защиту, и многие были за это репрессированы и даже расстреляны или просто убиты в толпе. Естественно, они защищали церковное имущество не для того, чтобы у Церкви было побольше богатств. Как раз просто церковные богатства тогда отдавали без споров. А защищали то, что нужно для богослужения. И вот, сам храм - это, прежде всего, то, что нужно для богослужения, именно для того, чтобы люди могли придти на службу. И подобные же истории происходили в XVII веке на Украине, когда там вводилась уния, и католики отнимали у православных храмы, и многие отняли, но не все, потому что многие православные стояли насмерть за храмы и даже часть из них была убита; и вот это уже совсем подобно истории нашего отца Александра".

Вскоре после истории с "письмом пятерых" митрополит Виталий позвонил секретарю нашей общины Ольге Митрениной и сказал: "Канонизация - это вообще католическое понятие. А в Православной Церкви с первых веков мучеников за веру почитали сразу после их кончины, молились им и строили в их честь храмы". Таким образом мы получили прямое благословение Первоиерарха почитать Батюшку как Святого, не дожидаясь официального прославления.

Алексей Шевченко: "Когда о. Александра убили в 1997 году, я жил в скиту у епископа Вениамина,[9] в Крестовоздвиженской обители в Краснодаре. Всех конечно очень потрясло это событие, мы тогда подговорили Владыку просить синод прославить о. Александра; епископ Вениамин и сам сказал всем что он мученик. Митрополит Виталий тоже так считал. А потом дело замяли, как обычно в РПЦЗ... Епископ Вениамин, охладел к этому после того, как митрополит Виталий получил какие то объяснения о том, что убийство мутное, кажется от кого то из питерских.[10] Епископ Вениамин позиционировал себя тогда как человек послушный митрополиту Виталию, и поэтому разговоров о канонизации больше не заходило, хотя говорили, что о. Александра как мученика можно прославить сразу.
Помню, что мы получили письмо об убийстве о. Александра по факсу, подписанное кажется Татьяной и Ольгой.[11]
Тогда все как то сразу навалилось: и брата Иосифа[12] убили, и икону его украли,[13] и храм в Монреале сгорел,[14] и Хеврон отобрали.[15] У нас тогда подобралось хорошее такое братство в Краснодаре,[16] Владыка с нами советовался, я писал письма по его поручению, так например про Иосифа мы тогда написали… Потом все развалилось, но меня к тому времени там уже не было…"

Приходилось слышать от некоторых верующих, что Господь не благословляет РПЦЗ в России, т. к. очень мало в ней хороших священников, которых можно было бы назвать истинными пастырями, и в РПЦЗ из РПЦ МП переходят далеко не лучшие священники. Но вот, можно сказать, что Господь благословил РПЦЗ в России, и благословение это - убиенный отец Александр. Ведь кровь мучеников всегда была благословением для Церкви.

К сожалению, нынешние православные в массе своей уже стали терять духовное чутье. Они ищут "хороших батюшек", и при этом часто принимают за них совсем не являющихся таковыми; истинных же смиренных служителей Христовых не замечают, не понимают, а порой и злословят и презирают, как это хорошо видно на судьбе о. Александра. Жизнь показывает, что часто за "хороших батюшек" принимают кого угодно, порой отъявленных фарисеев и проходимцев, лишь бы они умели красиво говорить и вести "духовные беседы".
Многие люди, даже зная о еретических воззрениях священноначалия МП, тем не менее, не хотят уходить из МП и переходить в какую-либо истинно-православную юрисдикцию, потому что привыкли к своим "хорошим батюшкам" (ведь хорошие священники в МП все-таки есть), а в РПЦЗ или в иных местах они таковых почти не видят, до архиереев же и церковных канонов им и дела нет. Подобная постановка вопроса в корне неправильна, потому что выходить из МП, разумеется, следует вовсе не потому, что где-то в другом месте есть "батюшки получше" или "люди подуховнее", ведь мы живем во дни, когда оскуде преподобный повсеместно. Не было ли "хороших батюшек" и "духовных старцев" (в том смысле, какой в это слово вкладывает, к несчастью, большинство современных православных) у монофизитов и католиков, когда те отпали от Церкви?.. И последовавшие в то время за такими "хорошими батюшками" - отпали от Церкви и лишились спасения... Наверняка и сегодня можно найти лично благочестивых и начитанных католиков, умеющих говорить "от святых отцов" и проводящих жизнь аскетов. Все бы хорошо - если бы не ересь... Для спасения мало личного благочестия, ибо необходимо пребывание в истинной Церкви и разрыв с церковью, уклоняющейся в ересь и общающейся с еретиками, необходим разрыв со всеми, кто вполне сознательно общается с еретиками. Согласно святым отцам, все таковые становятся причастны той же ереси, даже если сами они и не исповедуют ее. Например, в Византии во времена второго иконоборчества (815-842 годы) иконоборцы и православные часто не отличались ни обрядом, ни чем-то внешним, ни молитвенной практикой - вообще ничем, кроме епископов, которых они поминали. Во время второго иконоборчества совсем не обязательно было отрицать иконы в такой степени, чтобы выбрасывать их и топтать ногами. Иконоборцы разрешали почитать иконы, даже поклоняться им, вообще жить во всем по-православному, но с одним условием - поминать патриарха-иконоборца. И вот, тех, кто давал такую подписку, православные считали не меньшими еретиками и отступниками, нежели тех, кто уничтожал иконы и отрицал необходимость их почитания.

И если даже праведник едва спасается (I Пет. 4:18) - причем великими скорбями, как показал пример о. Александра, - то что сказать о многочисленных лицемерах и сребролюбцах в рясах, прекрасно освоивших науку "кружить головы" своим прихожанам? Что сказать о тех священниках, быть может, лично вполне хороших и благочестивых, которые поминают епископов-еретиков или патриарха, состоящего в общении с еретиками, - потому что хотят жить спокойно, служить в хорошем храме и иметь большую паству? Можно ли быть уверенным, что они легко спасутся, так же как и те, кто послушно следует за ними? Долготерпение Господне, конечно велико, но и суд Его праведен. Говорит пророк: С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися (Пс. 17:26-27). Господь спросит, с какой целью люди не выходили из впадшей в ересь организации - ожидали ли они искренне исправления архиереев и священников или же просто не хотели "набивать себе шишек", потому что не особенно дорожили истиной?..

Людмила Борисовна Шумейко: "После того как мы перешли в РПЦЗ, я как-то встретила одну бабушку - шуваловскую прихожанку, она стала меня расспрашивать, я стала ей рассказывать про Зарубежную Церковь, что и почему, но она ничего не поняла. Она сказала, что в Шувалово ей нравится, потому что о. Владимир Фортунатов хорошо евангелие читает на службах..."

Татьяна Сенина: "После убийства я поначалу еще иногда заходила в патриархийные храмы - не на службы, а просто к иконам приложиться, а потом перестала. Противно мне теперь все это благолепие, и видеть я этого ничего не хочу. Даже мои нецерковные родители, когда узнали, что Батюшку убили, то так возмущались, так кричали! Мама даже на меня закричала: "И ты шесть лет ходила туда, к этим убийцам и молилась на них!" - это она думала, побывав два раза на службе в церкви, что когда там поминают патриарха и митрополита, то это мы им молимся. А вот верующие в общей массе равнодушны остались ко всему этому. Ну, может, кто-то поахал, поохал, а потом они все так же ходят в Лавру, к примеру, и кланяются этому еретику-митрополиту.
Я помню, что сама раньше совершенно не понимала, что за экуменизм, какая такая Зарубежная Церковь. В тех книжках, которые в патриархии издают, про это или умалчивают, или врут. И только когда я стала читать литературу, не подвергавшуюся патриархийной "обработке", я стала понимать, что к чему, и пришла в ужас: как же люди в патриархии ничего не знают! Мне хотелось людям объяснять, рассказывать, чтобы они поняли, книжки им давать читать. И Батюшка этого хотел. Хотя, пообщавшись с людьми, я увидела, что большинство ничего просто и не хочет понимать: мол, "сам я православный, а до архиереев и плохих священников мне дела нет, я к ним не хожу, они за себя сами ответят", - и думают, что это вполне правильное рассуждение, как будто можно жить в Церкви отдельно от всего и от всех...
Но все-таки мне казалось, что это ничего, что они так вот равнодушны к тому, что патриархия впадает в ересь, что постепенно они поймут, если объяснять. Но когда Батюшку убили, а люди и к этому остались довольно равнодушны, тогда я потеряла всякое желание что-то им доказывать. Если и это не пугает людей и не заставляет задуматься, то что вообще тогда может их "привести в чувство"? Уж лучше тогда заниматься проповедью среди неверующих, чем среди таких патриархийных православных.
По мне, лучше вообще не причащаться, чем ходить в церковь, где заправляют пособники убийц и еретики (потому что все эти члены патриархийного Синода мало чем отличаются по сути от митрополита Санкт?Петербургского) и где священники лебезят перед ними. Одно дело, если бы я об этом ничего не знала, а когда знаешь - как можно ходить туда? Если в советское время многие люди годами не ходили в церковь из-за того, что ее епископы пошли на соглашение с убийцами-большевиками, то как можно ходить в церковь, епископы и священники которой сами становятся еретиками и убийцами? Конечно, многим трудно так сразу решиться уйти оттуда, но все-таки - как можно защищать их? А ведь защищают, и враждуют против нас с такой злостью, что порой невольно думается: разве это христиане?.. Так вот если подумать: ведь у них ничего не случилось, они в наш храм проходили от силы полгода, никакого участия в его строительстве не принимали, Батюшку не любили; храм закрыли - они спокойно стали ходить в другие храмы... И при этом некоторые все никак успокоиться не могут, Батюшку уже убили, а они все его грязью поливают, если разговор об этом заходит. Что же это за православие? А ведь они, наверное, считают себя самыми что ни на есть православными, ну, а мы теперь для них стали чуть ли не смертельными врагами..."

Ирина Спирова: "После убийства Батюшки мы стали распространять в народе рассказ о происшедшем. Я сама многим раздавала. И вот как-то раз на улице я говорила с кем-то о нашем храме, о Батюшке, а рядом мужчина с женщиной какие-то стояли и услышали. И сразу вмешались, стали расспрашивать, а что, а почему. И вот, как услышали про убийство, про Зарубежную Церковь, и как зашла речь про роль митрополита Владимира во всей этой истории, - они как с цепи сорвались, как стали на меня кричать, как набросились! Я даже не помню, что они кричали, я только видела перед собой эти красные орущие лица, мне казалось, они сейчас меня растерзают, я просто еле ноги оттуда унесла...
Та женщина, работница больницы, которую Дорохов подрядил летом подписи собирать, чтоб нашу часовню закрыли, выслушала мой рассказ о том, как все было по-настоящему (я с ней как-то встретилась и пыталась поговорить), и сказала: "Ну, вы мне эти басни!.." Она считала нас раскольниками и думала, что, содействуя гонениям на Батюшку и на нас, борется с расколом, защищает Православную Церковь...
А одна моя знакомая, хорошо знавшая Батюшку, прихожанка соседнего с Шуваловским Спасо-Парголовского храма, тоже раздавала там своим знакомым, и что интересно: они возьмут, прочитают - и возвращают ей обратно. Все как один человек. Боятся, видимо, у себя держать "крамольную" литературу. Или у священников спрашивают, и те им запрещают касаться этого, не знаю..."

Алексей Спиров: "Истина людей по большей части не интересует. Когда в храме нашем началась все эти дела, то людям было интересно: а чем все кончится? Чем кончится это противостояние священника и митрополита? Кто кого? Приезжали даже специально на храм посмотреть - из-за чего сыр-бор разгорелся. А существо вопроса - т. е., кто прав, кто виноват, почему Батюшка ушел в Зарубежную Церковь, что это за Церковь, за что его убили, где истина, что это за ересь экуменизма, - это все никого не интересовало. Интересен был сам ход развития событий. Как в кино. И все".

Василий Лурье: "Когда после убийства о. Александра наша приходская жизнь перекочевала в квартирные условия, то постепенно кое-кто из тех, кто был при храме с о. Александром, отошли от нас, зато пришли некоторые новые люди, которые раньше в приходской жизни активного участия не принимали. Это понятно. Большинство людей ищут в Церкви душевного "комфорта": чтоб было красиво, много икон, сверкающие облачения, представительные батюшки, хор концертного типа, услаждающий слух, - и в этом все для них. Они и какие-то "благодатные ощущения" могут испытывать при этом, но это еще не есть свидетельство истинности Церкви, потому что и католики могут испытывать разные "ощущения". Святых отцов люди не знают, не читают, и часто принимают за духовную жизнь какие-то свои ложные восторги и разгорячения и считают это "плодами"! А на самом деле плод состоит в исправлении жизни, в отречении от мира, в борьбе со страстями; если же этого нет - тогда какую цену могут иметь "ощущения"? Они могут только привести к той или иной степени прелести, и все... Приходя на службу в храм, люди обычно мало вникают в слова чтения и песнопений или не вникают совсем, а только пристращаются к общей "красивости" храмового богослужения, к тому или иному священнику или "старцу"; если же этой красивости, представительных священников и "старцев" нет, то им становится непонятно, что они вообще здесь делают. Такие люди и отходят: для них Церковь - это стены и облачения или какой-то круг людей с которыми можно порассуждать о "духовном". Но ведь такое понятие ничего общего с Православием не имеет. Порой люди нецерковные на поверку оказываются гораздо более верующими, чем такие вот "православные"..."

Людмила Борисовна Шумейко: "Да, Батюшка сам одних приводит теперь к нам, а других отводит... А мне теперь стало все равно, какие иконы - старинные или просто бумажные, есть ли икона Праздника, нет ли... А раньше, помню, мы в Великую Пятницу, например, больше всего заботились о том, чтобы побольше цветов было у Плащаницы. И восторгались: "Вся в цветах!" Обсуждали, в каком храме Плащаница "хорошая", а в каком "так себе"... А в богослужение и не вникали..."

Татьяна Сенина: "Один патриархийный знакомый как-то при встрече спросил меня:
- Ну, что, вы все по квартирам служите?
- Да.
- Не хотите вернуться в Русскую Православную Церковь?
Я была так поражена этим вопросом, что даже не нашлась в первый момент, что ответить. Вернуться в патриархию?! К еретикам и убийцам? Туда, где затравили Батюшку и ничуть об этом не жалеют? Туда, где большинству, в сущности, наплевать на истину, на православие, на справедливость, - лишь бы их самих не трогали? Я сказала:
- А мы и так в Русской Православной Церкви.
- Ну, из-за границы-то не хотите вернуться?
- А мы и так не за границей.
- Ну, не хотите вернуться с квартиры в храм?
- А Церковь - это не там, где стены, а там, где Истина.
Тогда он в шутливом тоне сказал, что, мол, он "не силен в богословии". Как будто это большая добродетель для христианина - плохо знать свою веру и церковные каноны. Вот, для таких православных главное - это стены и красивое "оформление". А внутреннее содержание уже их мало интересует. Наверное, им кажется, что если внешне все красиво и служба ведется "по православному", то внутри уже всяко не может быть плохо... Конечно, когда-то и я мало об этом думала или не думала вообще. Но теперь, после всего, что было, - вернуться туда? Упаси, Боже!"

Господь говорит в Евангелии Своим ученикам: "Слушаяй вас, Меня слушает: и отметаяйся вас, Мене отметается... Несть раб болий Господа своего... Аще Господина дому веельзевула нарекоша, кольми паче домашния его; аще Мене изгнаша и вас ижденут... но сия вся творят вам за имя Мое, яко не ведят Пославшаго Мя... От сонмищ ижденут вы: но приидет час, да всяк, иже убиет вы, возмнится службу приносити Богу: и сия сотворят, яко не познаша Отца, ни Мене". И Батюшка, как и Спаситель, явился для людей "знамением пререкаемым, яко да открыются от многих сердец помышления".

Священник РПЦЗ Тимофей Алферов написал небольшую статью под названием "Внезапная" канонизация, которую привожу здесь целиком.

"После убийства о. Александра Жаркова возник спор о возможности его канонизации, как священномученика. Выступившие против поспешности в этом вопросе, очевидно, и вовсе не считают такую канонизацию возможной и, конечно, не станут сами почитать убиенного батюшку. Этим сам вопрос о канонизации уже на три четверти решен. Ведь канонизация предполагает не только свидетельствованную святость прославляемого, но и усердие к нему самих прославляющих, и при отсутствии последнего не имеет смысла. И все же нужно отметить одну важную черту события.
Совершившаяся трагедия каждому из нас является, как некий зов с неба, напоминание о вечности, а главное о том, что вступление в эту вечность может быть очень внезапным и болезненным. Вот о чем следует думать прежде всего, а не о личных душевных качествах погибшего священника.
Мы живем в криминальном государстве, где заказное убийство стало рыночным товаром, притом вполне доступной цены. Лица, заинтересованные в ликвидации Зарубежной Церкви в России, начиная с крупных городов, располагают достаточными средствами на каждую нашу голову. Принимая это во внимание, нельзя серьезно говорить, будто погибший в "мафиозной разборке" уже по одному этому должен считаться не более чем грешником, получившим за свои грехи расплату. Ныне не будет торжественных мартирий исповедников. Никто не пострадает как-нибудь похожим образом на великомученика Георгия, к примеру, никого из нас не поведут ни на площадь, ни в цирк, ни в капище Юпитера для истязания и для того, чтоб через эти муки просияла сила Божия. Так не страдал никто даже из Новомучеников Российских большевистского гонения.
В наше же время, судя по обстановке, для любого современного исповедника маловероятна даже тюрьма. Следственные тюрьмы и без того переполнены, да и статью никому из нас не "пришьешь". Ведь нынешней власти мы никак не можем помешать, как бы мы ее ни оценивали. Зато очень простой способ решения всех проблем - "разборка", та самая ситуация, в которой погиб о. Александр.
О том и говорил свт. Игнатий, что подвиг последних христиан, даже мучеников, будет растворен смирением. В нем не будет решительно ничего внешнего, показного, красивого. Это, видимо, относится и к самому заметному, самому героическому из всех видов христианского подвига. Убили и все. Ни славы, ни даже особенного сочувствия.
Не зная о. Александра, не возьмемся судить о нем, каков был характер его страдания. Быть может, все сказанное не относится к нему лично. Речь о том, что по-другому, более явно и торжественно вряд ли кому придутся в наше время подвизаться и страдать. Жил, служил, окормлял паству, ничем особо не выделялся. Оставил банду церковных дельцов и присоединился к Церкви. Потом убили. Красочнее жития теперь не напишешь ни о ком.
...А почитать святых в нашем народе могут и без канонизаций. В Киеве, например, почитают мученика отрока Андрея Ющинского. Много раз гуляли по Лукьяновке и националисты, и фашисты, и коммунисты, но за 80 лет не забыл народ могилу мальчика, павшего от рук сатанистов. Помнят и его самого, как ни поливали грязью в прессе его и его семью, оправдывая его убийц. Ходят на эту могилу, издалека приезжают к ней многие православные. Здесь часто услышишь пение, увидишь зажженные свечи и кадильный дым. Много прошений принесено сюда, многие получили здесь благодатную помощь. Ставился вопрос о его церковном прославлении еще в царское время. Не нужно объяснять, почему затруднительна была бы такая канонизация. Сердцу не прикажешь, потому почитающие мученика Андрея никому не навязывают своего мнения о желательности его прославления. Но и их верующему сердцу, почитающему Святого, тоже никто не прикажет забыть его..."

Многовековая история Православной Церкви показывает, что официальная канонизация - акт совсем не обязательный. Например, имя святителя Григория Паламы было решено внести в официальные святцы тогда, когда его почитали уже повсеместно, и даже уже была освящена в честь него церковь. Канонизация лишь закрепила уже существовавшее почитание Святого, а не разрешила почитать его. "В Православном Предании не было и нет идеи иерархического установления почитания святых, и именно православное почитание по местам служит главным критерием признания Церковью святости того или иного подвижника".[17]

В кармане рубашки у убитого Батюшки нашли три бумажных иконки Святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, которого Батюшка в последние годы своей жизни очень почитал. Иконки эти пропитались мученической кровью Батюшки. Одна из иконок была отправлена Митрополиту Виталию, который попросил прислать ему что-нибудь от Батюшки на память, другая отдана семье Батюшки, а третья осталась в нашем приходе.

Чем-то похожи судьбы Батюшки и этого святителя. Они оба терпели гонения и клевету от своих сослужителей. Оба они как бы юродствовали, чтобы скрыть тот огонь благодати, который носили в себе. Оба были смиренны, просты в обращении и незлобивы. В конце посвященной святителю Иоанну книги "Блаженный Иоанн Чудотворец", одним из составителей которой был великий подвижник ХХ века о. Серафим (Роуз), есть слова, в которых видится явное сходство с жизнью и смертью Батюшки, а также с отношением к нему после его смерти:

"Давайте вспомним, что многие активные церковные люди, "сознательные" клирики и широко почитаемые иерархи отвергали или даже презирали блаженного Иоанна при жизни.
…Наша первая реакция, когда мы слышим о таких людях: как они могли быть такими слепыми?! Не очевидно ли было, что он святой?! Нет, это было не очевидно. …Но что более всего раздражало "мудрых мира сего", так это то, что его невозможно было использовать в интересах какой-либо их клики или партии. Он был свободен пред Богом. Короче говоря, он был совершенным "бесчестием" мира сего в глазах тех, кто видит только внешнее и стремится к достижению временных преимуществ для себя или "своих".
…Хотя благочестие не может "преуспеть" в приобретении ценностей этой падшей, испорченной земли, но такие святые, как блаженный Иоанн, оказываются победителями пред лицом вечности и Страшного Суда. Нынешнее преобладание зла не должно нас заставить пассивно допускать торжество неверия, и наш долг - защищать добро от натиска мира сего. Поэтому, даже если мы среди тех, чей взгляд преодолевал внешнюю видимость и расхожие мнения, или кто чувствовал симпатию к блаженному Иоанну, когда на него клеветали и подвергали суду - этого еще недостаточно. Если мы хотим быть благочестивыми, ...мы должны быть готовы поступиться даже нашим добрым именем, ...возвещая неослабную силу Бога, прославляемого во святых Своих.
…Блаженный Иоанн своего рода "водораздел" между людьми, особенно сейчас. На многих примерах отчетливо видно, что тот, кто почитает блаженного Иоанна, оказывается преданным и верным Церкви Христовой, и кто не почитает и даже клевещет на него, преследует корыстные цели и исполнен самообольщения.
В большинстве случаев причиной, побуждающей людей компрометировать славу Святого, является зависть. Как истинный апостол Христа, блаженный Иоанн был соблазном для обычных "администраторов", чуждых его духа... Они хотели избавиться от Блаженного Иоанна, потому что он со своей любовью был для них слишком неудобен.
…Блаженный Иоанн задал верный тон истинного апостольства в современном мире. По мере того, как все большее число людей входит в Православную Церковь перед приближением последней развязки зла, пусть они видят в нем своего любящего наставника и пастыря, не подвластного смерти".[18]

---

[1] Орфография подлинника.

[2] Об этих материалах мне ничего не известно, но вполне вероятно, что из МП в прокуратуру могли передать какие-то бумаги, например, пресловутый донос о. Стахия Савицкого и подобные "документы".

[3] На самом деле матушка Валентина и Лариса никогда по своему почину не стали бы писать писем в зарубежный Синод на эту тему. Но о. Александр Щипакин нарочно поехал встречаться с матушкой, надавил на нее и чуть ли не сам продиктовал ей текст письма в Синод с просьбой не спешить с канонизацией, пока идет следствие; но, конечно, про "личные грехи" и "криминальную подоплеку убийства" о. Александра в том письме ничего не говорилось. Видимо, Щипакина мучила зависть - как мы поняли впоследствии, среди питерских священников он имел и старался поддерживать репутацию "духовного"; о многом говорила уже одна его манера каждому исповедующемуся говорить "лекцию" минут на 10-15, даже если люди исповедались каждую неделю и никаких вопросов ему не задавали; от общения с ним у меня сложилось впечатление, что он хотел показать, как он начитан в св. отцах и какой у него большой духовный опыт. А тут получалось, что "на первый план" выступил наш убиенный Батюшка, человек "простой" и "недуховный", как могли его охарактеризовать Щипакину о. Владимир Савицкий и о. Арсений Зубаков (сам о. Александр Щипакин при жизни Батюшки с ним не общался). Поэтому, видимо, Щипакин и проявил такое рвение в целях затормозить канонизацию.
Надо сказать, что впоследствии наш приход еще раз пострадал от о. Александра Щипакина: антиминс, подписанный священномучеником Кириллом, попал через о. Алексия Тархова к Щипакину, а последний, вместо того, чтобы вернуть его в наш приход, забрал его с собой, когда уехал служить за границу - т.е. по сути украл у нас эту святыню.

[4] Отец Александр Щипакин и о. Валентин (Соломаха).

[5] Отец Владимир Савицкий и о. Арсений (Зубаков).

[6] Отец Алексий Тархов.

[7] Эта версия была озвучена и некоторыми СМИ, напр.: Неизвестные расстреляли священника // Вести № 109 (927) (27 сентября 1997); Ю. ПАПИЛОВА, В. АЛЕКСАНДРОВ, Убиты два священника // Коммерсантъ-daily № 164 (27 сентября 1997) 6; Документ // Метафрасис. Вып. 11 (78) (1997) 16-19 (здесь же было помещено и письмо нашего прихода к митрополиту Виталию; А. МЕНЬШОВ, Дорога к храму // Новая газета № 5 (477) (9-15 февраля 1998) 9. Во всех этих публикациях (кроме короткой и малосодержательной заметки в "Вестях") было немало вранья. Так, в "Коммерсантъ-daily" утверждалось, что "в канцелярии Санкт-Петербургской епархии объяснили, что одной из причин перехода церкви [Св. Елисаветы] под другую юрисдикцию послужило недовольство митрополита Владимира действиями Александра Жаркова, который последние месяцы жизни очень много времени посвящал отпеваниям в морге Елисаветинской больницы. Причем делал это так часто, что порой у него не оставалось времени на то, чтобы отслужить положенную литургию". "Метафрасис" писал (орфография подлинника): "Многие считают, что убийство стало следствием долгих "разборок" о. Александра с одной из преступных группировок, которая дала ему ссуду на строительство храма. После перехода о. Александра из Московской Патриархии в РПЦЗ его доходы, по-видимому, сильно сократились и он уже не был способен выполачить долги. Первое серьезное предупреждение было летом, когда в машину о. Александра было подложено взрывное устройство. Финал наступил в сентябре", - так вот "пошел в дело" взорвавшийся весной "форд" Недайхлебова… Но больше всего разошелся А. Меньшов в "Новой газете". С этим журналистом встречались лично я и Ирина Спирова, по инициативе Ирины, которая после убийства о. Александра особенно старалась о том, чтобы как можно больше газет написали об этом. Она и привела меня на встречу с Меньшовым, хотя мне очень не хотелось туда идти - я не доверяла журналистам и сомневалась, что они напишут о нас правду, а не то, что сами сочтут нужным. Так и вышло. Мы рассказали Меньшову довольно подробно обстоятельства жизни нашего прихода, предшествовавшие убийству Батюшки, но в итоге журналист все повернул против нас. В своей довольно большой статье он собрал как наши мнения об о. Александре, так и мнения патриархийных священников (которые, по словам Меньшова, утверждали, например, что Батюшка "с большим скрипом" выдавал им зарплату, а длинных проповедей не произносил "в силу своего невежества"); упоминалось и о заброшенной в храм гранате, и о взорвавшемся "форде", однако, утверждалось, что подкинувшие взрывное устройство просто "перепутали" машины двух отцов Александров; говорилось даже о регистрации, которую получил приход после гибели Батюшки, - и из всего этого делался вывод, что о. Александр был убит за "неуплату долгов" каким-то мафиози, причем намекалось, что "преемники батюшки" уже разрешили эту проблему - отсюда, мол, и быстрая регистрация… Кажется, именно после выхода этой статьи Ирина, наконец, поняла, что с журналистами лучше не связываться.

[8] Бывшего Василия; он был рукоположен в священники 21 сентября 1999 года (в день, когда был в 1997 году впервые отслужен молебен о. Александру), а 13 апреля 2000 года - пострижен в монахи с именем Григорий, в честь св. Григория Богослова.

[9] (Русаленко), Черноморского и Кубанского.

[10] Это было как раз письмо питерских священников РПЦЗ.

[11] Это было первое жизнеописание о. Александра, составленное мной и Ольгой, впоследствии опубликованное в "Православной Руси": Т. А. СЕНИНА, О. В. МИТРЕНИНА, Жизнеописание убиенного прот. Александра Жаркова // Православная Русь № 19 (1592) (1997) 11-12, 15.

[12] Иосиф Муньос был убит 31 октября 1997 года в Афинах.

[13] Монреальская Иверская-Мироточивая икона Божией Матери, начавшая мироточить в 1982 году в РПЦЗ, исчезла после гибели брата Иосифа. Многие увидели в этом грозное предупреждение отступникам-экуменистам в ЗЦ. См. подробнее: Т. СЕНИНА, "Аще же соль обуяет…" // Вертоградъ-Информ № 10 (43) (1998) 16-20.

[14] Монреальский кафедральный собор был почти полностью уничтожен в результате пожара 25 января 1998 года.

[15] Хевронский монастырь, принадлежавший РПЦЗ, был силой отобран представителями РПЦ МП в 5 июля 1997 года. В захвате принимали участие представители МП и палестинской полиции. Монастырские двери были взломаны, монахи РПЦЗ были изгнаны из обители силой, с побоями и оскорблениями.

[16] В Краснодаре у РПЦЗ был мужской скитъ, без названия, а в станице Саратовская, в 40 км от Краснодара - Крестовоздвиженская женская обитель.

[17] А. МУРАВЬЕВ, Исторические размышления о каноничности канонизации // Вертоградъ-Информ № 11-12 (56-57) (1999) 50; там же автор цитирует епископа Григорий (Граббе): "В сущности, канонизация в Православной Церкви не есть "производство", как у католиков, а утверждение и богослужебное осуществление почитания святых, уже существующего в сознании пастырей и паствы. Через это почитание и услышанные молитвы и чудеса мы познаем, что тот или иной подвижник прославлен Богом. Дело проще в отношении мучеников, почитание которых поэтому иногда совершалось чуть ли ни сразу после их кончины".

[18] Иеромонах СЕРАФИМ (РОУЗ), игумен ГЕРМАН (ПОДМОШЕНСКИЙ), Блаженный Иоанн Чудотворец (М., 1993) 318-321.