Международный ежемесячник “Совершенно секретно”
«В России должен появиться свой Православный Ватикан – государство с Патриархом Московским и Всея Руси во главе!» От очередной инициативы депутата Государственной думы Алексея Митрофанова представители как духовной, так и светской власти поспешили откреститься.
Между тем идея не нова. Шестьдесят лет назад похожие планы вынашивал Иосиф Сталин. Глобальный проект по созданию церкви нового типа, задуманный генералиссимусом в 1943 году, исследователи называют «Православным Ватиканом» или «Церковным Коминтерном». Причем даже сегодня большая часть относящихся к нему материалов находится в архивах спецслужб под грифом «Совершенно секретно».
Кремлевская вечеря
Идея обратить цивилизованный мир в новую, советскую веру овладела умами кремлевских небожителей в годы Второй мировой войны. В какой-то степени их подтолкнула к этому и тогдашняя политическая реальность.
Союзники просили Сталина о двух вещах: распустить Коминтерн и смягчить официальную политику в отношении религии. Иосифу Виссарионовичу дали понять: при продолжении жесткой антирелигиозной политики и расправ над священнослужителями дальнейшее общение с западными лидерами будет сильно затруднено, их просто не поймут набожные избиратели.
Официально Сталин принял оба условия. А неофициально в июне 1943-го подписал секретное распоряжение об активизации деятельности советской разведки на территории европейских стран. Одним из пунктов документа было указание об использовании – чаще всего «втемную» – в целях идеологической борьбы выезжающих за рубеж представителей Московской патриархии.
Священнослужители в качестве «народных» дипломатов идеально подходили для роли посредников между СССР и остальным миром: в Кремле, перефразируя «крестного отца» Аль Капоне, отлично понимали, что добрым словом и танками можно добиться гораздо большего, нежели только танками. Разумеется, при условии, что говорить будут люди стопроцентно лояльные.
Русская православная церковь была вынуждена принять «игру»: впервые на священнослужителей перестали смотреть как на врагов действующего строя и идеологических противников.
Конечно, смягчение официальной политики в отношении церкви объяснялось не только пожеланиями союзников. Не случайно говорили: в окопах и под бомбежкой атеистов нет. Сам Сталин 7 ноября 1941 года впервые обратился к народу со словами «братья и сестры», а не дежурным «товарищи» или «граждане». Трудно сказать, действительно ли пробудились религиозные чувства в бывшем семинаристе. Во всяком случае, политическое решение – «поощрить» патриотические чувства Русской православной церкви, во время войны собравшей колоссальные средства на оборону, – было принято.
Изменились и нюансы идеологии: идею мировой революции сменяет идея великодержавная. Политбюро ЦК ВКП(б) отменяет институт политкомиссаров, существовавший в Красной Армии с 1918 года. Правда, их место занимают «замполиты», но сильно урезанные в полномочиях. В июле 1942 года учреждается орден Александра Невского, князя, канонизированного двести лет тому назад: до этого единственным орденом оставался орден Красного Знамени. Учреждается аналог ордена Святого Георгия Победоносца – Орден Славы: в сущности, тот же легендарный «Георгий», только со звездой вместо креста. В августе 1943 года восстанавливаются по сути царские кадетские корпуса – суворовские училища для сыновей погибших военных.
Выходит указ о раздельном обучении в средней школе, причем для девочек вводится униформа, в точности повторяющая форму царских гимназий.
Но настоящей сенсацией становится восстановление в 1943 году патриаршества, ликвидированного еще Петром Первым в восемнадцатом веке и ненадолго возродившегося после революции 1917 года.
Собственно, консультации на высшем уровне с предстоятелями Русской православной церкви велись с осени 1942 года. А год спустя в кабинете Сталина в присутствии министра иностранных дел Вячеслава Молотова и будущего руководителя Совета по делам Русской православной церкви офицера НКВД Георгия Карпова происходит примечательный диалог.
На предложение Сталина о созыве Собора и выборах Патриарха митрополит Сергий (Старгородский) жалуется на то, что в стране катастрофически не хватает священников, а необходимых для легитимности Собора архиереев придется несколько месяцев разыскивать по лагерям. Генеральный секретарь, в свою очередь, интересуется, куда же они пропали, на что иерарх отвечает, намекая на семинаристское прошлое вождя: «Их не хватает по разным причинам. Одна из них – мы готовим священников, а они становятся генеральными секретарями…» Точку в разговоре ставит вождь и учитель: «Месяц – это очень долго. А если большевистскими темпами, за три дня?»
После той самой легендарной встречи «отец народов» и бывший семинарист лично проводил митрополита Сергия, человека уже очень пожилого, до лестницы, аккуратно поддержав под локоть. «Как истинный иподьякон»,– отмечают историки религии. «Это все, что я пока могу сделать для вас, Владыко»,– сказал Сталин.
В итоге на подготовку к Собору действительно уходит минимум времени: сказывается поддержка вновь назначенного советского «обер-прокурора Синода» – полковника Карпова. В 1943 году Патриархом избирается митрополит Сергий (Старгородский).
В том же году начинают выпускать из тюрем и лагерей священников, отдают церкви храмы, разрешают открывать духовные учебные заведения, предоставляют официальную резиденцию – бывший особняк немецкого посла Шуленбурга в Москве. Возможно, после этих событий в русском языке и появляется неологизм «Митрополитбюро».
«Митрополитбюро»
Но и от церкви, в свою очередь, ожидали многого, прежде всего, распространения советского влияния в православном мире и обеспечения благоприятного имиджа СССР на международной арене. Ведь в странах Восточной Европы достаточно много последователей Русской православной церкви, и входить туда в качестве «большевиков-безбожников» было по меньшей мере недальновидно.
Еще в конце 1942 года митрополит Сергий (Старгородский), будущий «советский» Патриарх, обратился к румынскому духовенству и солдатам румынской армии с призывами «окончить войну с русским народом, с которым румыны связаны узами христианского братства, и прекратить пролитие братской единоверной крови». Еще одно обращение митрополита Сергия «Всем христианам в Югославии, Чехословакии, Элладе и прочих странах и народам, томящимся под гнетом фашистских оккупантов» после обязательной редактуры в ЦК ВКП(б) было напечатано массовым тиражом и переправлено через линию фронта. Активно сотрудничал с властями в области антинацистской пропаганды митрополит Николай (Ярушевич), один из участников секретной встречи в Кремле осенью 1943-го: будучи членом Всеславянского комитета, он также призывал братьев-славян поддержать СССР в борьбе с нацистами.
Руководство СССР получило уникальный исторический и геополитический шанс: через православные экзархаты, епархии, благочиния, духовные миссии в Китае, Японии, Америке, Палестине, Корее, Восточной и Западной Европе распространить свое влияние чуть ли не на половину мира!
И хотя формально Московской патриархии подчинялось относительно не много приходов во всех этих регионах, духовные узы общения в лоне русского православия сохранялись. Кроме того, некоторые европейские православные иерархи, главным образом из числа эмигрантов первой волны, были заинтересованы в восстановлении могущественной Русской церкви с ее дореволюционным международным влиянием: победоносная Красная Армия и Советский Союз во главе со Сталиным казались им новым воплощением идеи «Великой Руси».
По сути, проект «Церковный Коминтерн», задуманный Сталиным как ключевой этап борьбы за лидерство в послевоенном мире, начал действовать. И первые его результаты ошеломляли. В течение 1945 года под покровительство Московской патриархии одна за другой переходят православные церкви в освобождаемых от нацистов европейских странах. Иерархи из Москвы активно занимаются там «челночной дипломатией».
Избранный после смерти Сергия Старгородского в 1945 году Патриарх Алексий Первый (Симанский), прибегая к современным терминам, «лоббирует» снятие Константинопольской патриархией и ее главой Максимом V, симпатизировавшим СССР, схизмы с Болгарской православной церкви.
В апреле – мае 1945-го делегацию Московской патриархии торжественно принимают власти Югославии и Румынии. Румынский патриарх Никодим, ранее в симпатиях к СССР не замеченный, осенью 1946 года посещает Москву с ответным визитом и обещает, что Московской патриархии передадут храм в Бухаресте для организации подворья.
«Патриарх Никодим и румынские епископы Николай и Юстиниан высказывали также мысль о том, что Москва должна стать центром православия, а Русская православная церковь возглавить борьбу с католицизмом»,– пишет в докладной записке в ЦК руководитель Совета по делам РПЦ Георгий Карпов.
В 1947 году на уговоры Московской патриархии поддается и сербский патриарх Гавриил. Он дает согласие на переезд в Югославию: после освобождения в 1944 году из концлагеря Дахау иерарх жил в Италии в ожидании возвращения на престол югославского короля Петра, никак не желая мириться с режимом Тито.
В Чехословакию, где после расстрела фашистами в 1942 году единственного епископа и значительной части священников само существование православной церкви оказывается под угрозой, в октябре 1945 года приезжает архиепископ Орловский и Брянский Фотий. К январю 1946 года Чехословацкая православная церковь переходит в юрисдикцию Московской патриархии, а главой учрежденного экзархата архиепископом Пражским и Чешским становится бывший епископ Ростовский Елевферий. Очень скоро в Карловых Варах открывается православная семинария, а глава делегации Московской патриархии в Албании епископ Ужгородский и Мукачевский Нестор участвует в хиротонии (рукоположении) в епископский сан бывшего партизана архимандрита Паисия. Тот, в свою очередь, через некоторое время возглавляет Албанскую православную церковь, ориентированную на Москву.
Даже воссоединение русских эмигрантских приходов в Западной Европе первое время проходит довольно удачно – ведь для большинства русских людей, оставивших страну после революции и гражданской войны, церковь оставалась единственным, что связывало их с Родиной. После победы СССР над Гитлером новый, «советский» патриотизм считался в эмигрантских кругах хорошим тоном. Так или иначе, но вскоре после освобождения Парижа, в ноябре 1944 года, митрополит Евлогий, глава Западно-Европейской русской епархии, находящейся в юрисдикции Константинопольской патриархии, пишет будущему Патриарху Алексию о желании «пересмотреть статус и восстановить связи с Москвой». Правда, после смерти Евлогия в августе 1946 года епархиальное собрание высказалось за то, чтобы остаться в лоне Константинопольской патриархии. В итоге лишь около 20 приходов сохранили верность Патриарху Алексию.
Разумеется, было бы наивностью считать, что эффективная дипломатия Московской патриархии не встречала сопротивления со стороны вчерашних союзников. И если в Европе священнослужители из Москвы и их сторонники были надежно прикрыты советскими танками, то в других регионах мира дела обстояли по-иному.
Священники нескольких русских приходов Египта и Южной Кореи, вернувшихся в юрисдикцию Московской патриархии, были арестованы под надуманными предлогами и после тюремного заключения высланы из этих стран, традиционно находившихся под контролем Великобритании и США.
В 1946 году американские военные власти в Японии сорвали попытку православных японцев обратиться к Патриарху Алексию с просьбой прислать им епископа, не пустив иерарха из Москвы в страну, а затем привезли своего священнослужителя из Штатов, передав ему все храмы и помещение русской духовной миссии.
Наш ответ Ватикану
Церковная дипломатия Москвы не ограничивалась деятельностью на канонической, православной территории. Тем более что по мере продвижения Красной Армии на Запад, в регионы традиционного католического влияния, надо было решать проблему поиска контактов с Ватиканом.
Состоянием римско-католических костелов на территории СССР, судя по докладной записке 2-го управления НКГБ, Сталин заинтересовался еще зимой 1943 года. Причем поначалу официальная Москва была настроена на диалог с папским престолом. Во всяком случае, сотрудники Совета по делам РПЦ и Совета по делам религиозных культов в 1944 году вели переговоры с руководством католических общин в западных районах СССР, главным образом в Прибалтике.
Латвийским католикам разрешили открыть несколько духовных учебных заведений, генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Сталин и нарком иностранных дел Молотов принимали в Кремле высокопоставленных представителей зарубежных представителей римско-католической церкви. «Советский Союз готов к сотрудничеству с папой римским и не собирается ущемлять права католиков» – так формулировалась официальная позиция.
Но в Ватикане не очень-то верили в искренность Кремля и «безбожного большевистского режима». Кроме того, политическая риторика Папы Пия Двенадцатого, призывавшего сначала к прощению побежденных во Второй мировой войне, а потом и к созданию конфедерации Придунайских стран и комитета «Католического действия», никак не могла устроить официальную Москву.
Ведь Ватикан по большому счету планировал свой «симметричный ответ» «Церковному Коминтерну». Начиная с 1945 года, позиция Советского Союза и Русской православной церкви по отношению к Ватикану становится откровенно враждебной. «Защитники и пособники фашистов» – это была еще относительно мягкая агитационная идиома.
Естественным образом борьба с Ватиканом и объединение вокруг Московской патриархии стали главными вопросами «повестки дня» Поместного Собора 1945 года, проходившего в столице СССР, – «почти Вселенского собора», по восторженному выражению митрополита Алеутского и Североамериканского Вениамина (Федченкова). Главы и представители восьми автокефальных (самостоятельных) православных церквей, по сути, присягнули на верность политико-религиозному курсу Советского Союза. «Церковный Коминтерн» обретал все более зримые очертания.
Впрочем, не обошлось и без прямых – и весьма щедрых – инвестиций в лояльность православных иерархов. В некоторых источниках указывается суммы до полумиллиона рублей. Почетные гости Собора, влиятельные патриархи Александрийский Христофор и Антиохийский Александр увозили с собой из Москвы золотые панагии с драгоценными камнями, архиерейские облачения из золотой парчи, шитые золотом митры с драгоценными камнями.
Даже тон комментариев в скептически настроенной зарубежной прессе был предельно доброжелательным: «Москва сейчас возрождает византийские традиции и сможет объединить вокруг патриаршего трона православные церкви Востока, Балкан, стран Центральной Европы и Америки».
И действительно, под юрисдикцию Московской патриархии окончательно переходят русские приходы в Восточной Германии, с Русской православной церковью воссоединяется Дальневосточный митрополичий округ, со времени Первой мировой войны управлявшийся независимо от Москвы. Архиепископ Китайский и Пекинский Виктор поздравляет Патриарха Алексия с возведением на патриарший престол, просит принять «под Вашу высокую руку» и заодно – ходатайствовать перед руководством СССР о предоставлении советского гражданства русским эмигрантам в Китае.
Руководитель Совета по делам РПЦ Георгий Карпов вписывает проведение Поместного Собора 1945 года в свой актив: советского обер-прокурора награждают высшей государственной наградой – орденом Ленина.
Политический успех было решено развивать по главным стратегическим направлениям христианского мира: летом 1945-го года с личной санкции Сталина Патриарх Алексий Первый впервые в отечественной истории посетил с официальным визитом наиболее авторитетных в православном мире Иерусалимского, Антиохийского и Александрийского патриархов.
К слову, патриарх Антиохийский Александр Третий, в свое время блистательно окончивший Киевскую духовную академию и свободно говоривший по-русски, считался признанным русофилом и деятельным сторонником восстановления русского влияния на восточные церкви.
После возвращения с Ближнего Востока делегация Московской патриархии разделилась: сопровождавший Патриарха Алексия в поездке по Ближнему Востоку митрополит Николай отправился в Англию, где встретился с королем Георгом, архиепископами Кентерберийским Фишером и Йоркским Гарбетом, а также с представителями русской эмигрантской общины.
Историки религии отмечают крайне благожелательную атмосферу этих визитов. Впрочем, есть иные версии, объясняющие сугубо позитивный настрой хозяев. Хотя проверить, действительно ли Константинопольский патриарх Максим Пятый получил от неких спецпредставителей Советского Союза 50 тысяч долларов в обмен на поддержку просоветски настроенных греческих повстанцев, сегодня уже невозможно.
ВСЦ против РПЦ
Зато достоверно известно другое: летом 1948 года, когда в Москве собралось Всеправославное Совещание, в подготовительных документах именовавшееся «Вселенским Собором», в Кремле были уверены, что объединение славянского и всего православного мира вокруг Московской патриархии и официальной Москвы – вопрос времени, не более того.
«Русской православной церкви давно пора занять то место в мире, которое она действительно заслуживает» – тон реляций председателя Совета по делам РПЦ Георгия Карпова не оставлял сомнений в скорой победе. Но вскоре стало понятно, что «советский обер-прокурор» поспешил с выводами.
Подготовка к Всеправославному Совещанию велась с большевистским размахом: на идеологии советское руководство никогда не экономило. Планировалась передача Иерусалимской, Сербской, Антиохийской и Александрийской патриархиям подворий соответственно в Москве, Киеве и Ленинграде.
Главы Константинопольской, Кипрской, Греческой, Албанской и Сербской церквей должны были получить замаскированные под крупные пожертвования персональные подарки в валюте. Московской патриархии пообещали передать все здания Троице-Сергиевой лавры и собор в Новодевичьем монастыре. От участников церковного форума требовалось, во-первых, образовать единый блок по борьбе с Ватиканом, а по сути, с идеологическим влиянием Запада; во-вторых, признать «руководящую и направляющую роль» Московской патриархии в деле объединения всего православного мира.
Для этого Московская патриархия должна была получить титул «Вселенской», потеснив патриархию Константинопольскую с ее почти тысячелетним вселенским титулом.
Одновременно Сталин оживленно обсуждает с болгарским лидером Георгием Димитровым и югославским руководителем Иосипом Тито, тогда еще «товарищем Тито», а не врагом СССР и всего мирового коммунизма, проект создания Балканской Федерации.
Речь идет о появлении на мировой политической карте просоветского социалистического государства, объединяющего Югославию, Болгарию и Албанию, славянской державы от Адриатики до Волги.
Летом 1948 года одиннадцать глав автокефальных православных церквей из тринадцати прибыли в Москву на Всеправославное Совещание. Правда, статус форума к тому времени был вынужденно понижен из-за развернувшейся в западной прессе антисоветской кампании и давления Ватикана на восточных православных иерархов.
Но главной причиной стало нежелание Константинопольской патриархии терпеть конкурентов в лице Московской, о чем было прямо заявлено в телеграмме главы Кипрской церкви, традиционно ориентированной именно на Константинополь: «К сожалению, не принимаем приглашения на Всеправославный Собор, каковые полномочия имеет одна лишь Вселенская патриархия Константинопольская».
В итоге делегаты от Константинопольской и Греческой (Элладской) церквей хотя и прибывают в Москву, но посещают только многочисленные праздничные мероприятия, игнорируя официальные заседания. Впрочем, эти демарши оказываются единственными, и в целом Всеправославное Совещание проходит вполне в рамках сценария Совета по делам РПЦ и Московской патриархии, который периодически редактируют в отделе пропаганды и агитации ЦК ВКП(б): к примеру, там советуют «усилить» те пункты резолюции, что касаются реакционной деятельности Ватикана.
Собственно, именно резолюция «Ватикан и православная церковь», а также «Обращение к христианам всего мира», опять-таки призывающее к борьбе с Ватиканом и Папой, становятся главными итоговыми документами Всеправославного Совещания.
Глава Совета по делам РПЦ Георгий Карпов готовится к получению очередного ордена: все восточноевропейские церкви перешли под юрисдикцию Московской патриархии, все планировавшиеся постановления приняты, плацдарм для триумфального шествия «Церковного Коминтерна» по планете, казалось бы, создан.
Но головокружение от успехов быстро проходит. На Западе спешат принять контрмеры. В августе-сентябре 1948 года, почти одновременно с Всеправославным Совещанием, в Амстердаме проходит первая учредительная ассамблея Всемирного совета церквей (ВСЦ), собирающая более трехсот делегатов от ста пятидесяти религиозных организаций. Очевидно, конкуренты Москвы поработали над явкой гораздо результативнее. Несмотря на противодействие СССР, в ассамблее участвуют и несколько представителей православных церквей.
Кроме того, в ноябре 1948 года новым Константинопольским (Вселенским) патриархом избирается архиепископ Нью-Йоркский Афиногор, который призывает к сотрудничеству христиан и мусульман для борьбы против коммунизма на собственной интронизации.
Кремль никак не мог определиться с политической тактикой по отношению к Афиногору. Основная проблема заключалась в том, что Константинопольский патриарх испокон века считался «первым среди равных» в ряду крупнейших православных иерархов, тогда как Патриарх Московский – только пятым. И в этой ситуации традиционные чекистские подходы просто не работали: главный иерарх православного мира мог позволить себе не признавать ничей авторитет, будь это даже держава, победившая во Второй мировой войне, тогда как его собственный был непререкаем. Попытка запугать его или купить была чревата крупнейшим международным скандалом.
Было и еще одно обстоятельство, в условиях начинавшейся «холодной войны», чрезвычайно для Москвы неудобное: Константинопольский патриарх Максим Пятый был гражданином США.
Кремлю становится понятно, что мирными методами православную монополию не поддержать. К тому же не было согласия и в рядах, казалось бы, стопроцентных союзников. Военно-политический проект по созданию православной Балканской Федерации с участием Югославии, Болгарии и Албании в конце сороковых терпит крах: амбициозный югославский лидер Тито отказался признавать себя «младшим братом» Сталина. А вождь и учитель, в свою очередь, резко сменил милость на гнев.
На Тито мгновенно навешивают антисоветские и антикоммунистические ярлыки, дело едва не дошло до прямого военного конфликта Белграда и Москвы.
Болгарского руководителя Димитрова, рискнувшего выразить осторожное сомнение в сталинских планах, наши номенклатурные врачи, как утверждают некоторые источники, до смерти залечили в подмосковной Барвихе.
Глобальный проект по созданию «Церковного Коминтерна» так и остался нереализованным – впрочем, такова, кажется, участь всех планов по установлению мирового господства.
В отношениях Советского государства с Русской православной церковью снова наступили холода: с приходом к власти Никиты Хрущева, пообещавшего коммунизм к 1980 году, воинствующий атеизм был снова поднят на щит.
Источник: sovsekretno.ru
