«Жизнь въ Боге для ближняго».
Встречи съ Владыкой Митрополитомъ Виталіемъ.

Вскоре после капитуляціи Германіи, въ 1945 году, я оказался на севере Германіи, въ г. Гамбурге. Страна представляла собой удручающую картину: большинство городовъ лежало въ руинахъ. Она неразумно была разделена победителями на зоны. Индустрія частично уничтоженная или парализованная. Въ отместку некоторые американскіе политики добивались, чтобы немцамъ запретили всякую индустрію: «Пусть, молъ, сеятъ картошку». Западныя зоны наводнены тысячами беженцевъ изъ советской зоны. Они, не безъ основанія, опасались расплаты за совершенное въ Россіи. Массы иностранныхъ рабочихъ, заманенныхъ или насильно вывезенныхъ изъ многихъ странъ Европы. Особенно въ тяжелыхъ условіяхъ находились наши соотечественники, насильно пригнанные на рабскій трудъ. Для пущаго моральнаго униженія, они обязаны были носить одіозный ярлыкъ — «ОСТ». Лагеря иностранныхъ военнопленныхъ съ вполне сносными условіями. Ихъ курировалъ международный Красный крестъ, а рядомъ лагеря смерти нашихъ пленныхъ, которыхъ Сталинъ всехъ поголовно объявилъ «предателями родины». Иностранцы съ радостью возвращались домой, къ близкимъ. Русскихъ же западныя демократіи продали Сталину и они обязаны были ехать на родину, которая ихъ «простила и ждетъ». Они прекрасно знали, что ихъ тамъ ждетъ. Такъ они оказались «безъ вины виноватыми» и должны были отвечать за бездарность и преступленія режима. Несчастные и отчаявшіеся люди старались, какъ могли, избежать этого насилія. По западнымъ зонамъ, какъ у себя дома, рыскали ищейки Смерша, хватая среди бела дня, на глазахъ союзной администраціи, этихъ отверженныхъ людей.

Отчаяніе и сознаніе обреченности парализовало волю несчастныхъ изгоевъ. Те, кто верили, надеялись на милость Божію и выживали, а те другіе, какъ зачарованный кроликъ передъ удавомъ, гибли. Спасеніе пришло отъ РПЦЗ и русскихъ изгнанниковъ, которые не порвали духовной связи съ Россіей и до конца стояли за правду.

Въ такой сложной и неблагопріятной обстановке нужно было начинать спасеніе душъ и самой жизни несчастныхъ. Въ уцелевшемъ особняке нашли пріютъ несколько русскихъ семействъ. Хозяева охотно уступаютъ незваннымъ гостямъ несколько комнатъ, избежавъ такимъ образомъ неминуемой реквизиціи всего зданія военной администраціей. Начали, какъ положено, съ устройства церкви. Во дворе для этой цели оборудовали баракъ. Обнаружился священникъ, какъ изъ-подъ земли появился профессіональный регентъ, нашлись иконки, и вскоре начались регулярныя богослуженія. Убранство храма было бедное, но съ какой верой и любовью все это создавалось. Да разве въ монументальности и богатстве — ценность храма? Ведь первые христіане собирались и молились въ катакомбахъ, а какіе у нихъ были гореніе и вера. Тоже происходило и во времена лютыхъ гоненій за веру и въ СССР. Но какой духовный подъемъ ощущался на этихъ службахъ. Уходилъ духовно обновленный и съ уверенностыо, что Господь не оставитъ въ беде.

Душой этого начинанія былъ архимандритъ Виталій (Устиновъ), теперешній первостоятель Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Это былъ миссіонеръ въ полномъ смысле этого слова. Однако, пламенная его вера не переходила въ слепой фанатизмъ. Она была сознательной и деятелыюй, превращаясь въ живыя дела милосердія. При более близкомъ знакомстве удивляла глубокая эрудиція и знаніе человеческой души. Но, что влекло и вызывало доверіе, это любовь къ Богу и страждущему ближнему. Прекрасное знаніе иностранныхъ языковъ и полная отдача своему служенію открывало ему двери къ управительнымъ инстанціямъ всехъ степеней. Вотъ почему ему удавалось достигнуть, какъ казалось бы, невозможного. Не только теплыя слова сочувствія и утешенія влекли къ нему мечущіеся души, но и весь его обликъ. Къ нему тянулись, его любили и за нимъ шли. Особенно любилъ онъ детей. Они такъ къ нему и льнули. А ихъ то не обманишь. Они инстинктивно чувствуютъ малейшую ложь и фальшь.

Біографія Владыки Митрополита въ наше время необычна. После революціи его семье удалось обосноваться во Франціи. Была это, по всему судя, патріархальная, истинно русская семья. Тамъ онъ росъ и учился. Окончилъ престижный французскій лицей съ наградой. Былъ онъ единственнымъ русскимъ въ немъ. Поэтому всегда помнилъ, чье имя носитъ. По окончаніи лицея передъ нимъ открылся широкій жизненный путь: возможность блестящей карьеры и благоустроенной жизни. Однако, ни матеріальное благополучіе, ни открытая дверь во французскую жизнь его полностью не удовлетворяли. Онъ былъ слишкомъ русскимъ и православнымъ, и остро чувствовалъ свою ответственность передъ Россіей. Въ одинъ изъ вечеровъ, какъ онъ разсказывалъ, у него произошелъ полный духовный переворотъ. Передъ нимъ всталъ «вечный вопросъ»: какъ жить? чемъ жить? и для чего? Произошла полная переоценка ценностей. Онъ вдругъ осозналъ, что темъ, чемъ онъ до сихъ поръ жилъ, было не то къ чему стремилась его душа. Онъ рветъ съ прошлымъ и решаетъ встать на «узкій и терній путь» служенія Богу, ближнему и Родине. Однимъ словомъ, у него произошло тоже самое, что и у старца Зосимы («Братья Карамазовы», ф. М. Достоевскій). По совету своего духовника онъ поступаетъ въ Свято-Сергіевскій Богословскій Институтъ, чтобы получить соответствующее духовное образованіе и подготовку къ пастырскому служенію. Однако, здесь его постигло разочарованіе. Этотъ источникъ религіозныхъ знаній оказался замутненнымъ: мудрствованіе отъ лукаваго, враждебная и необъективная критика РПЦЗ и лукавое отношеніе къ Белому Движенію. Вскоре онъ оставляетъ этотъ институтъ и едетъ въ монастырь на Карпатской Руси. Тамъ онъ, наконецъ, находитъ то, къ чему стремилась его душа: принимаетъ постригъ. Въ постоянной молитве и подвиге онъ готовится для служенія Богу и ближнему. Владыка съ любовью вспоминаетъ эти первые шаги на духовной лестнице. Здесь онъ позналъ, что такое иноческій подвигъ. Германія, между темъ, явно проигрывала войну и союзники уже приближались къ ея границамъ. Разбитыя немецкія полчища бежали изъ Россіи. По благословенію настоятеля монастыря, часть братіи была направлена въ Германію для обслуживанія нашихъ рабочихъ и военнопленныхъ. Въ числе ихъ находился и архимандритъ Виталій.

Отъ самихъ архимандрита Виталія и архимандрита На?анаила (кн. Львовъ), впоследствіи архіепископа и известнаго церковнаго писателя, довелось мне слышать объ ихъ миссіо нерской деятельности въ эти критическіе годы. Было это плодотворное, ответственное и нередко опасное служеніе. Ведь проповедь слова Божіяго велась при тоталитарномъ строе съ явнымъ креномъ въ язычество. Каждый неосторожный шагъ могъ привести къ болыпимъ непріятностямъ. Шла кровопролитная и неудачная война съ русскими «унтермешпами». Немцы были озлобленны и старались выместить ее на беззащитныхъ узникахъ. Архимандритъ Виталій безстрашно вершилъ свой пастырскій доглъ. Постоянно разъезжалъ по русскимъ рабочимъ и военнопленнымъ лагерямъ. По отношенію къ администраціи лагерей онъ велъ себя не какъ робкій проситель, а какъ имеющій на то полное право. По пріезде въ лагерь у начальства онъ просто требовалъ, чтобы русскіе были освобождены отъ работы для присутствія на богослуженіи. Немцы, не привыкшіе къ такому поведенію, пасовали, предполагая, что онъ имеетъ на это право. Вспоминаю одинъ такой случай, о которомъ разсказывалъ Владыка. На просьбу къ коменданту, чтобы рабочихъ собрали для службы, тотъ резко пробурчалъ:

— На это нетъ распоряженія, — указывая при этомъ на большой портретъ фюрера. На это, незадумываясь, Владыка выпалилъ:

— А у меня есть приказъ свыше, — указывая пальцемъ вверхъ. Комендантъ опешилъ и немедленно далъ распоряженіе, и служба прошла съ большимъ подъемомъ. Только когда я покинулъ лагерь до меня дошло, въ какой опасности я находился. Такая у него была непоколебимая вера и гореніе. Безъ всякаго сомненія, Господь направлялъ и хранилъ своего вернаго служителя.

Его общедоступныя по форме проповеди и беседы доходили до сердецъ обездоленныхъ и обманутыхъ людей. Эти живыя слова, подкрепленныя личнымъ примеромъ, пробуждали искреннюю веру и укрепляли надежду на милость Божію. Они возрождали человеческое достоинство и національную гордость. Одному Господу известно какіе богатые всходы веры Христовой дали эти семена въ отчаявшихся сердцахъ.

Наконецъ, произошелъ крахъ «тысячелетняго Райха». Победители ликуютъ и строютъ планы, какъ наказать агрессора. Иностранцы отыгрываются на немцахъ. Трагедія же русскихъ страстотерпцевъ продолжается: надъ ними нависла угроза насильственной репатріаціи. Они должны были расплачиваться за бездарность и преступленія «родной партіи и правительства». Теперь то и развернулась въ полной мере деятельность Владыки. Я счастливъ, что и мне довелось какъ-то въ ней участвовать. Все свои духовныя и физическія силы и таланты теперь Владыка направляетъ не только на духовное возрожденіе обездоленныхъ, но и на физическое ихъ спасеніе. Съ Божіей помощью удавалось вершить свой христіанскій долгъ. Вотъ такой одинъ особенно характерный случай не забудешь никогда. Владыке въ последній моментъ удается вырвать изъ пасти советскихъ ищеекъ до сотни русскихъ людей. Дело происходило вотъ какъ: на несколько англійскихъ военныхъ грузовиковъ были погружены схваченные въ разныхъ местахъ мужчины, женщины и даже дети для отправки на родину. Улыбающіеся англійскіе солдаты старались успокоить и обрадовать мечущихся и плачущихъ людей отдельными немецкими словами — «Вы едете домой», — и искренне удивлялись, что эти люди не проявляли никакой радости, а сидели понурые, какъ въ воду опущенные. Въ первомъ грузовике сиделъ Владыка, весело беседуя съ водителемъ. Щоферъ, видимо, былъ въ полной уверенности, что Владыка возглавляетъ транспортъ и знаетъ хорошо дорогу. На одномъ изъ поворотовъ Владыка, между прочимъ, сказалъ, что поворачивать нужно сюда. Действительно, вскоре транспортъ въехалъ въ болыиой лагерь, но не советскій репатріаціонный, а польскій. Оказывается, что онъ заранее договорился съ комендантомъ о прибытіи «русскихъ изъ Польши». Такъ, благодаря находчивости и решительности Владыки, были спасены эти несчастные скитальцы. Впоследствіи они составили ядро лагеря православныхъ — «Фишбекъ». Офиціально, ведь, русскихъ въ англійской зоне не должно было быть. Когда, наконецъ, началось разселеніе ДП по разнымъ странамъ міра, то они благополучно эмигрировали и начали нормальную жизнь. Еще живые «фишбековцы» съ благодарностью помнятъ своего спасителя. Изредко они собираются у Владыки. Трогательныя это бываютъ встречи.

Въ одинъ знаменательный для меня день о. Виталій обратился ко мне со словами: «Владиміръ Константиновичъ, не согласились ли бы Вы поехать въ Любекъ и помочь мне организовать тамъ приходъ?». Я безъ всякаго колебанія, и даже съ радостью, сразу согласился. Трудности и детали меня не пугали и не останавливали. Въ то время я былъ одинокъ и голъ, какъ соколъ. Отвечалъ за свои поступки и действія только передъ Богомъ и своей совестью. Вотъ почему я отдался съ энтузіазмомъ этой работе: служить Церкви и физически спасать ближняго. Черезъ пару дней мы уже ехали въ Любекъ. Что меня тамъ ожидаетъ? Оправдаю ли я надежды на меня возлагаемыя? Въ то время я едва ли сознавалъ, что это начало новаго этапа въ моей жизни. Тогда только радовало, что открывается еще одна возможность послужить Церкви и помочь несчастному и обездоленному. Итакъ, мы въ Любеке. Что онъ представлялъ изъ себя въ то время? Любекъ, какъ известно, старинный городъ, членъ Ганзейскаго союза. Онъ сравнителыго небольшой. Отъ воздушныхъ налетовъ онъ пострадалъ незначительно. Въ центре стоятъ зданія XV века и ворота того времени. Былъ онъ административнымъ и культурнымъ центромъ целой области. Уцелела пара старинныхъ храмовъ. Продолжала действовать городская больница и снова открылись неплохой теартъ, уютное кино и библіотека. Затрудняюсь сказать сколько въ немъ было жителей во время войны, но теперь онъ былъ переполненъ немецкими беженцами изъ советской зоны и ДП разныхъ національностей. Чувствовали они себя хозяевами положенія и вели соответствующе, особенно поляки. Мстили немцамъ за униженіе во время войны. Разместила ихъ военная администрація въ бывшихъ военныхъ казармахъ или лагеряхъ около города. Получали они вполне достаточныя пайки, въ то время какъ немцы получали продуктовыя карточки. Особенно трудно приходилось ихъ беженцамъ. Среди ДП было немало русскихъ, скрывавшихся отъ репатріаціи. Теперь Любекъ оказался на самой границе двухъ противоборствующихъ міровъ: западнаго и советскаго. «Железный занавесъ» еще неполностью опустился, а «холодная война» только-только завязывалась. Существовало неопределенное положеніе: «не миръ и не война». Во время войны около Любека находилось два болыпихъ лагеря ОСТ-овъ и одинъ русскихъ военнопленныхъ. Кроме того, батрачила у крестьянъ наша молодежь. Къ этому времени ихъ успели уже расформировать. Былъ созданъ крупный репатріаціонный лагерь. Онъ строго охранялся советскими солдатами. Попавшій сюда долженъ былъ оставить всякую надежду и уже былъ заранее осужденъ: «за измену родине». Лагерь пестрелъ плакатами вроде: «Родина простила, родина ждетъ». Целый день непереставая гремела музыка и передавались знакомыя песни, а одновременно происходила предварительная фильтрація узниковъ. Какъ же иначе можно было назвать этихъ обреченныхъ людей. Это были или насильно привезенная молодежь, или военнопленные. Они, какъ кролики передъ удавомъ, были зачарованы и потеряли всякую способность къ разсужденію и самосохраненію. Это уже была часть Советскаго союза. Действовала здесь система сыска и запугиванія. Попавшій сюда становился «безъ вины виноватымъ». Путь былъ только одинъ: на расправу, домой. Ни на соединеніе съ близкими, а въ края не столь отдаленные, искупать свою «вину». Въ самомъ городе находилась советская репатріаціонная миссія, строго охраняемая бравыми смершевцами. Наши несчастные соотечественники, ускользнувшіе отъ советскихъ ищеекъ, скрывались где и какъ могли. Выяснялосъ вдругъ, что они или родомъ изъ западной Украины, т.е. польскіе подданные, а некоторые даже успели родиться въ Югославіи. Они были запуганы, затравлены и лишены всякой надежды на будущее. Жили только сегодняшнимъ днемъ: еще одинъ день пережили, и слава Богу.

Сюда то и предложилъ мне о. Виталій поехать. Я долго не раздумывалъ, да и времени на это не было. Нужно было действовать не теряя времени. О. Виталій уже и тамъ успелъ побывать и положилъ основаніе прихода: арендовалъ небольшой залъ и рядомъ комнату въ большомъ доме, кстати, не такъ ужъ и далеко отъ советской миссіи. Тамъ же находился большой залъ-ресторанъ въ военное время. Теперь разъ въ неделю въ немъ собирались пріезжавшіе въ Любекъ на базаръ окрестные крестьяне. Хозяева охотно согласились сдать помещенія для церкви, т.к. иначе весь домъ могли реквизировать военные власти. Англійскій комендантъ далъ разрешеніе на открытіе домовой православной церкви. Немецкая же администрація, съ которой удалось наладить самыя лучшія отношенія, всячески впоследствіи шла намъ навстречу. Вскоре пріехалъ и священникъ, о. Стефанъ Ляшевскій, а его семейство продолжало жить въ польскомъ лагере. Работы былъ непочатый край, а опасность подстерегала на каждомъ шагу, но это не останавливало, а даже подбадривало. Ведь, были молоды и сознавали, что делаемъ доброе дело. Приходило браться за все, такъ какъ рукъ не хватало. Старостой согласился быть Кандрашевъ, уроженецъ Риги. Исторія его была необыкновенная: когда советы «освободили» Прибалтику, его, какъ и болыішнство русскихъ, занимавшихся общественной деятельностью, арестовали и долго томили въ тюрьме. Вскоре Гитлеръ вероломно напалъ на своего «союзника» Сталина. Советская администрація панически бежала. Заключенныхъ въ тюрьмахъ при этомъ поспешно растреливали. При

стрелили, какъ они думали, и Кандрашева. Однако, Богъ его спасъ: пуля только задела шею и онъ, обливаясь кровью, потерялъ сознаніе. Черезъ сутки Рига пала. Въ такомъ состояніи его нашли немцы. Съ головой ушелъ въ это дело Стяговъ, местный сторожилъ, женатый на немке. Я же помогалъ где и какъ могъ: улаживалъ дела съ англичанами и немцами, устраивалъ и убиралъ церковь, «легализировалъ», а подчасъ и спасалъ людей отъ неминуемой выдачи. Безъ всякаго шума и рекламы разнесся по городу, лагерямъ ДП и весямъ слухъ объ открытіи православнаго храма. Разумеется заинтересовались этимъ событіемъ и советскіе ищейки. Предложила свои услуги профессіональная регентша и псаломщикъ, русская женщина, уроженка Латвіи. За короткій срокъ ей удалось собрать неплохой хоръ. Ведь нашъ народъ — музыкальный. Воздвигли добротный деревянный иконостасъ. Украсили храмъ несколькими иконами. Каждый старался внести въ это святое дело свою посильную лепту. Начались регулярныя богослуженія. Но какія это были службы! Наяву чувствовался необыкновенный духовный подъемъ. Душа стремилась къ Всевышнему. Онъ былъ единственной надеждой и прибежищемъ отверженныхъ. Храмъ всегда былъ полонъ молящимися. Здесь были люди разнаго возраста: мужчины и женщины съ малыми детьми. Каждый прошелъ нелегкій жизненный путь. Среди нихъ были и те, кто впервые познали Бога и обрели смыслъ и надежду въ этомъ святомъ месте. Те, кто побывали въ это время въ Любеке, навсегда запомнили эти страшные, но одновременно и очищающіе дни. Иногда по воскресеньямъ приходили строемъ бывшіе сербскіе военнопленные. Изредко служили у насъ православные латыши. Свои проповеди ихъ священникъ обыкновенно заканчивалъ всхлипываніями и слезами.

Наша маленькая церковь, въ море горя и скорби, стала островкомъ надежды. Врагъ, конечно, внимательно следилъ за каждымъ нашимъ шагомъ и только ждалъ своего часа. Все время необходимо было быть начеку. На немецкую и особенно англійскую защиту надеяться не приходилось. Особенно опасно было ночью. Иногда приходилось ночевать въ разныхъ местахъ у друзей. Не обходилось и безъ трагическаго событія. Къ примеру, среди бела дня, на глазахъ власть придержащихъ, на улице смершавцами былъ захваченъ нашъ прихожанинъ, профессоръ университета. Наши протесты у англійскаго коменданта ни къ чему не привели. Онъ выразилъ свое сочувствіе и, какъ Пилатъ, умылъ руки. Но въ то время ведь только зарождалась «холодная война». Вотъ какая была нелегкая и опасная обстановка, но мы были молоды и верили, что делаемъ правое дело и Господь насъ не оставитъ.

Иногда пріезжалъ совсемъ неожиданно, даже ночью, о. Виталій. Это было целое событіе для насъ. Сколько радости, утешенія и надежды онъ вносилъ въ нашу жизнь. Если онъ могъ остаться на пару дней, то совершались незабываемыя богослуженія: акафисты Царице Небесной и святымъ. Въ своихъ проповедяхъ о. Виталій находилъ нужныя слова, укрепляющія веру и возрождающія надежду. Разсказывалъ также о шагахъ, предпринимаемыхъ Синодомъ и русскими людьми въ разныхъ странахъ разсеянія для спасенія соотечественниковъ.

Такъ прошелъ примерно годъ и моя миссія въ Любеке закончилась. Открылась уникальная возможность продолжить образованіе, прерванное войной. Въ Любеке университета не было и поэтому пришлось возвращаться въ Гамбургъ. Правда, между занятіями иногда удавалось бывать въ Любеке.

Оглядываясь назадъ и вспоминая эти годы, видишь, какъ много хорошаго и светлаго было въ этотъ трагическій періодъ. Хочется надеяться, что все разсказанное сделаетъ для насъ верующихъ незабвеннаго Владыку еще более близкимъ и дорогимъ.

Богу нашему слава!

В. Молчановъ.

г. Нью-Іоркъ