Последствия декларации
Митрополита Сергия в России

 

          О последствиях в жизни Русской Православной Церкви признания советской власти, выраженного в декларации митрополита Сергия, очень ярко сообщает проф. И.М.Андреев в статье “Истоки раскола Русской Православной Церкви на “Советскую” и “Катакомбную”.

          “…Декларация эта (митрополита Сергия) вызвала глубочайшее потрясение всего православного мира. Со всех концов русской земли раздались голоса протеста духовенства и мирян. На имя митрополита Сергия посылалось масса “Посланий”, в копиях распространяемых по всей стране. Авторы “посланий” умоляли митрополита Сергия отказаться от выбранного им гибельного пути. Послания были написаны из разных епархий: Ленинградской, Московской, Киевской, Ярославской, Костромской, Черниговской, Вятской и друг., из Сибири, Соловецкого концлагеря и т.п.

          Наиболее горячие послания были написаны епископом Виктором Вятским (который первый выступил с обличением митрополита Сергия), архиепископом Пахомием Черниговским и епископом Дамаскиным (его викарием), митрополитом Кириллом Тамбовским, Митрополитом Иосифом Ленинградским, епископом Димитрием Гдовским, епископом Серафимом Угличским, протоиереем проф. Ф.К. Андреевым, проф. М.А. Новоселовым и другими. Епископ Дамаскин напр., в своем послании писал так: “За что благодарить? За неисчислимые страдания последних лет? За храмы, попираемые отступниками? За то, что погасла лампада преп. Сергия? За то, что драгоценные для миллионов верующих останки преп. Серафима, а еще ранее останки св. Феодосия, Митрофана, Тихона и Иоасафа — подверглись неимоверному кощунству? За то, что замолчали колокола Кремля? За кровь митрополита Вениамина и других убиенных? За что!?” “Митрополит Сергий и члены его Синода имеют возможность заседать в Москве”, — пишет епископ Дамаскин в другом месте своего послания. — “Они в Москве... Но первосвятитель Русской Церкви митрополит Петр уже не первый год без суда обречен на страшное томительное заточение... Они в Москве..., митрополит Кирилл, потерявший счет годам своего изгнания, на которое он опять-таки обречен без суда, находится ныне, если еще он только жив, на много сотен верст за пределами полярного круга... Митрополит Арсений, поименованный среди членов Синода, не может приезжать в Москву и в пустынях Туркестана, по его словам, готовится к вечному покою... Не мелькнула ли когда-нибудь у вас мысль о том, что “свободой и покоем” вы пользуетесь за счет медленного умирания Первосвятетелей наших?” — спрашивает епископ Дамаскин в упор митрополита Сергия.

          После целого потока таких “Посланий”-протестов началась нескончаемая вереница делегаций с мест к митрополиту Сергию в Москву. Одной из таких безчисленных делегаций была историческая делегация Петроградской епархии, прибывшая в Москву 27 ноября 1927 года в следующем составе: Преосвященный Димитрий Любимов, епископ Гдовский, протоиерей

о. Викторин Добронравов, профессор И.М. и С.А. Алексеев. Епископ Димитрий являлся представителем Петроградского митрополита Иосифа и имел с собой письмо, подписанное семью епископами, находящимися в Петрограде (среди которых были, кроме митрополита Иосифа и епископа Димитрия, епископ Гавриил, епископ Стефан и епископ Сергий Нарвский). Протоиерей Добронравов являлся представителем многочисленной группы Петроградского духовенства и имел на руках письмо от этого духовенства, написанное протоиереем профессором Ф.К. Андреевым. Проф. И.М.А. был представителем академических кругов и имел на руках письмо от группы академиков и профессоров Академии Наук, Университета и других высших учебных заведений, составленное профессором б. Военно-Юридической Академии С.С. Абрамовичем-Барановским и профессором Новоселовым (издателем и редактором “Религиозно-Просветительной Академии”, тайно проживавшим тогда в Петербурге и в Москве). С.А. Алексеев был представителем широких народных масс.

          Несмотря на то, что Петроградская Делегация прибыла в Москву позднее других многих делегаций, приехавших с той же целью, она была принята вне очереди. Беседа этой делегации с митрополитом Сергием продолжалась два часа. Пишущий эти строки был лично знаком со всеми членами делегации и непосредственно от них знает содержание этой исторической беседы. По приходе к митрополиту Сергию все члены Делегации подошли к нему под благословение, отрекомендовались и засвидетельствовали, что они прибыли, как верные чада Православной Церкви.

          Когда митрополит Сергий кончил читать привезенные ему письма (от епископата, от духовенства и от мирян), тогда 70-летний старец епископ Димитрий упал перед ним на колени и со слезами воскликнул: “Святый Владыко! Выслушайте нас Христа ради!”

          Митрополит Сергий тотчас поднял его под руку с колен, усадил в кресло и сказал твердым и несколько раздраженным голосом: “О чем слушать? Ведь уже все, что вами написано, написано и другими раньше, и на все это мною уже много раз отвечено ясно и определенно. Что Вам не ясно?”

          “Владыко святый!” — дрожащим голосом с обильно текущими слезами, начал говорить епископ Димитрий, — “во время моей хиротонии Вы сказали мне, чтобы я был верен Православной Церкви и, в случае необходимости, готов был и жизнь свою отдать за Христа. Вот и настало такое время исповедничества и я хочу пострадать за Христа, а Вы Вашей декларацией вместо пути Голгофы предлагаете встать на путь сотрудничества с богоборческой властью, гонящей и хулящей Христа, предлагаете радоваться ее радостями и печалиться ее печалям... Властители наши стремятся уничтожить и Церковь и радуются разрушению храмов, радуются успехам своей антирелигиозной пропаганды. Эта радость их — источник нашей печали. Вы предлагаете благодарить советское правительство за внимание к нуждам православного населения. В чем же это внимание выразилось? В убийстве сотен епископов, тысяч священников и миллионов верующих. В осквернении святынь, издевательств над мощами, в разрушении огромного количества храмов и уничтожения всех монастырей... Уж лучше бы этого внимания не было!”

          “Правительство наше”, — перебил вдруг епископа Димитрия митрополит Сергий, — “преследовало духовенство только за политические преступления”.

          “Это — клевета!” — горячо воскликнул епископ Димитрий.

          “Мы хотим добиться примирения Православной Церкви с правительственной властью”, — раздраженно продолжал митрополит Сергий, “а вы стремитесь подчеркнуть контрреволюционный характер Церкви... следовательно вы контрреволюционеры, а мы вполне лояльны к советской власти!”

          “А Карловацкий Собор, по-вашему, тоже не носил политического характера?” — снова перебил его митрополит Сергий.

          “В России Карловацкого Собора не было”, — тихо ответил епископ Димитрий, — “и многие мученики концлагерей ничего не знают об этом Соборе”.

          “Я лично”, — продолжал епископ Димитрий — “человек совершенно аполитичный и если бы понадобилось мне самому себе донести в ГПУ, я не мог бы ничего придумать, в чем я виновен перед советской властью. Я только скорблю и печалюсь, видя гонение на религию и Церковь. Нам пастырям запрещено говорить об этом и мы молчим. Но на вопрос, имеется ли в СССР гонение на религию и Церковь, я не мог бы ответить иначе, чем утвердительно. Когда Вам, Владыко, предлагали написать Вашу декларцию, почему Вы не ответили, подобно митрополиту Петру, что молчать Вы можете, но говорить неправду не можете?”

          “В чем же неправда?” — воскликнул митрополит Сергий.

          “А в том”, — ответил епископ Димитрий, — “что гонения на религию, этот “опиум для народа”, по марксистскому догмату, у нас не только имеются, но по жестокости, цинизму и кощунству превзошли все пределы!”

          “Так мы с этим боремся, — заметил митрополит Сергий, “но боремся легально, а не как контр-революционеры... А когда мы покажем нашу совершенно лояльную позицию по отношению к советской власти, тогда результаты будут еще более ощутительны. Нам, повидимому, удастся в противовес “Безбожнику” издавать собственный религиозный журнальчик...”

          “Вы забыли, Владыко”, — заметил протоиерей Добронравов, что “Церковь есть тело Христово, а не консистория с “журнальчиком” под цензурой атеистической власти!”

          “Не политическая, а религиозная совесть не позволяет нам солидаризоваться с Вашей декларацией”, — заметил профессор А.

          “Я хочу пострадать за Христа, а Вы предлагаете отречься от Него”, — горько сказал С.А.А.

          “Так вы хотите раскола?” — грозно спросил митрополит Сергий... — Не забывайте, что грех раскола не смывается мученической кровью! Со мной согласно большинство” — добавил авторитетно митрополит Сергий.

          “Голоса надо Владыка не подсчитывать, а взвешивать”, — возразил проф. А. — “ Ведь с Вами не согласен митрополит Петр, законный Местоблюститель Патриаршего престола; с Вами не согласны митрополиты Агафангел, Кирилл и Иосиф; с Вами не согласны такие светочи, как митрополит Арсений, архиепископ Серафим Углический, архиепископ Пахомий; епископы Виктор, Дамаскин, Аверкий и многие другие; с Вами не согласны Оптинские старцы и Соловецкие узники...”

          “Истина ведь не всегда там, где большинство”, — заметил протоиерей Добронравов — “иначе не говорил бы Спаситель о “малом стаде”. И не всегда глава Церкви оказывается на стороне Истины. Достаточно вспомнить время Максима Исповедника”.

          “Своей новой церковной политикой я спасаю Церковь”, — веско возразил митрополит Сергий.

          “Что Вы говорите, Владыка!” — в один голос воскликнули все члены Делегации. “Церковь не нуждается в спасении”, — добавил протоиерей Добронравов — “врата ада не одолеют ее. Вы сами, Владыко, нуждаетесь в спасении через Церковь”.

          “Я в другом смысле это сказал”, — несколько смущенно ответил митрополит Сергий.

          “А почему Вы, Владыко, распорядились ввести в Литургию молитву за власть и одновременно запретили молиться за “в тюрьмах и в изгнании сущих?” — спросил

профессор А.

          “Неужели Вам надо напомнить известный текст о властях Ап. Павла?” — иронически спросил митрополит Сергий. — “А что касается молитвы за “в изгнании сущих”, то из этого прошения многие диаконы делают демонстрацию”.

          “А когда Вы, Владыко, отмените в Церкви “Заповеди Блаженства?” — снова возразил проф. А., “ведь из них тоже можно сделать демонстрацию”.

          “Я не изменяю Литургии”, — сухо сказал митрополит Сергий.

          “А кому нужна молитва за власть? Ведь советской безбожной власти эта молитва не нужна. Верующие же могли бы молиться только в смысле мольбы “ о вразумлении заблудших”. Но молиться за антихристову власть невозможно.”

          “Ну какой тут Антихрист!” — отмахнулся митрополит Сергий.

          “Но ведь дух-то Антихристов”, — настаивает профессор А. — “Но чем вызвана эта молитва? Вас заставили ввести это прошение?”

          “Ну я и сам нашел это необходимым”.

          “Нет, Владыко, ответьте, как перед Богом, из глубины Вашей архипастырской совести, заставили Вас это сделать, как и многое в Вашей новой церковной политике, или нет?”

          Этот вопрос пришлось повторить упорно и настойчиво много раз, пока митрополит Сергий, наконец, ответил: “Ну и давят и заставляют... но я и сам тоже так думаю”, — поспешно и пугливо закончил он.

          “А зачем Вы, Владыко, распорядились поминать рядом с именем митрополита Петра и Ваше имя? Мы слышали, что это тоже Вам приказано сверху с тем, чтобы вскоре отменить поминовение имени митрополита Петра вовсе”.

          Митрополит Сергий на это не ответил (Примечание: с 1936 года поминовение митрополита Петра было запрещено).

          “А Ваш “Временный Патриарший Синод” кем назначен? А кто занимается назначением и перемещением епископов? Почему смещен митрополит Иосиф, вопреки желанию своей паствы? Нам известно, Владыко, что все это делается негласным “обер-прокурором” Вашего Синода коммунистом-чекистом Евгением Александровичем Тучковым, вопреки Вашим желаниям.

          “Откуда Вы все это взяли?” — несколько смущенно спросил митрополит Сергий.

          “Это известно всем, Владыко” — “А кем окружили Вы себя, Владыко?” — добавил протоиерей Добронравов. Ведь одно имя епископа Алексея Симанского может дискредитировать весь Ваш Синод” (Примечание: теперешний советский патриарх 

Алексий).

          Митрополит Сергий встал и сказал, что он подумает обо всем сказанном и даст через три дня краткий письменный ответ.

          Аудиенция была окончена. Через три дня митрополит Сергий дал письменный ответ, в котором в общих и туманных выражениях повторил прежние положения своей Декларации. “Относительно возвращения на свою кафедру митрополита Иосифа я еще подумаю”, — гласил последний пункт ответа. (Примечание: митрополит Иосиф на Петроградскую кафедру возвращен не был).

          Делегация возвратилась в Петроград. А через короткое время произошел раскол. Митрополит Агафангел, митрополит Иосиф, епископ Гдовский Димитрий, епископ Нарвский Сергий, епископ Вятский Виктор, архиепископ Черниговский Пахомий. Его викарий епископ Дамаскин, архиепископ Угличский Серафим, епископ Серпуховский Максим, (в миру профессор д-р медицины М.А. Жижиленко) Смоленский викарий епископ Иларион, епископы: Нектарий, Аверкий, Феодор, Варнава и мн. другие со всею своею паствой отказались от всякого канонического общения с митрополитом Сергием и его Синодом, где царствовал чекист Е.А. Тучков. Митрополит Сергий ответил прещениями. Оргны НКВД цинично ему помогали. Сторонников митрополита Сергия стали называть “Сергиянами”, его противников — “Иосифлянами” (по имени митрополита Иосифа). Одним из последних распоряжений митроп. Петра Крутицкого было предписание об обязательном и повсеместном поминовении его имени, как символа единства Церкви. “Иосифляне” исполнили это распоряжение и поминали только имя митрополита Петра; “сергияне” же поминали только имя митр. Сергия и вовсе не поминали законного Первосвятителя митрополита Петра. Одобрение позиции “иосифлян” было получено из ссылки от Местоблюстителя Патриаршего Престола митр. Петра, от глубоко чтимого всем православным миром митроп. Кирилла, от известного философа, богослова и ученого проф. Павла Флоренского и других многих. Советская власть необычайно жестоко начала преследовать “иосифлян”. Этим объясняется то, что многие малодушные, вопреки своим внутренним симпатиям, не решались примкнуть к “расколу”. Многие начали оправдывать “мудрую” политику митрополита Сергия, способствовавшего “легализации” Православной Церкви в СССР.

          Петроградская делегация вскоре была арестована и тяжко пострадала. Престарелый епископ Димитрий был посажен в Ярославский политический изолятор на 10 лет. После отбытия срока он был разстрелян. Протоиерей Добронравов был сослан в концлагерь в Сибирь на 10 лет, а затем, по отбытии срока, еще на 10 лет без права переписки. Профессор И.М. был сослан в Соловецкий концлагерь. С.А. Алексеев, принявший священство, был расстрелян. Позже расстреляны были: епископ Максим (проф. д-р Жижиленко), протоиерей Сергий Тихомиров, протоиерей Николай Прозоров, протоиерей Александр Кремышанский. Погибли в ссылках замученные пытками: митрополит Петр Крутицкий, митрополит Кирилл Казанский, архиепископ Пахомий Черниговский, епископ Дамаскин ( викарий Черниговский), епископ Виктор Вятский, епископы: Иларион, Нектарий, Сергий, Феодор, Аверкий и другие; протоиерей Николай Пискуновский (из Воронежа), протоиерей Александр Тихомиров, протоиерей Павел Флоренский, протоиерей Анатолий Жураковский и многие другие. Митрополит Иосиф был сослан в бессрочную ссылку, а в 1938 году расстрелян. Измученный пытками допросов, скончался выпущенный “умирать” дома, протоиер. проф. Феодор Константинович Андреев.

          Все без исключения церкви, где поминалось имя законного Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра, были закрыты. Истинная Православная Русская Церковь ушла в катакомбы, где находится, как невидимый град Китеж, до сих пор, храня себя как непорочную Невесту Христову.”

          («Жизнеоп. Блаж. Антония, митр. Киев. и Галиц.», т. 6, сс. 233-240).