Церковь, как хранительница 
и истолковательница Божественного Откровения

 

Нам особенно отрадно говорить о церкви в собрании нашего общества, которое по некоторым сторонам своей жизни отображает в себе жизнь вселенской Христовой церкви, как ее отображали древние христианские общины, присельствовавшие в языческих городах. Действительно, вспомним картину жизни тогдашней и картину жизни теперешней. Положим, пред нами большой языческий город, напр., Рим, со всеми его театрами, общественными банями, цирками, увеселительными заведениями, со всеми гнездящимися там пороками, отвратительным служением скверне языческой, со всеми своими жестокостями и злодеяниями, ужасавшими мир. Но вот в этом мире "греха, проклятий и смерти" открывается иной мир "правды и мира и радости о Дусе Святе"; в древнем Риме языческом оживает иной Рим христианский, из различных, друг другу некогда враждебных людей, "эллинов и иудеев, варваров и скифов, рабов и свободных" составляется одно тело, тело Христа. И в то время, как язычники со своими дикими празднествами, соединенными с нечеловеческим развратом и возмутительными убийствами, приводят в трепет вселенную, в это время из погребальных пещер возносится песнь святых угодников Божиих, воспевающих воскресение Распятого. Там все удивляются изощрениям ума и воли в служении страстям, а здесь смиренные рабы Всевышнего превышают законы естества, исцеляя молитвой больных и воскрешая умерших.

Ныне нет пред нами поклонников языческих божеств, прекратились те страшные релегиозные злодеяния; ныне государи, синклиты, войска, народы поклоняются кресту Спасителя. Но разность жизни Христовой или жизни церкви с жизнью мирской не прекратилась и, конечно, останется навсегда, как в обществах, так и в каждом отдельном человеке. В христианских обществах, согласно предсказаниям евангелия, "оскудела любовь" настолько, что уже издавна в местах с большим народонаселением иные, вовсе не религиозные начала стали привлекать внимание людей. Еще Златоустый учитель церкви Иоанн, живший едва 350 лет после воскресения Христова, выражал постоянно скорбь о том, что столичная жизнь оторвалась от Христа и занимается только театрами, цирками, пересудами, модами, скоплениями богатств, а не изучением божественной воли. В наше же время эти мирские интересы настолько овладели обществом, что религиозная жизнь, кроме, впрочем, церковного богослужения, начала становится делом личной совести каждого, которое каждый тщательно скрывает от ближних. У нас всегда было много благочестивых людей, но не было благочестивого общества, благочестивой общей жизни.

Но вот и нашей тьме суетного обмирщения воссиял с недавних пор свет слова Божия. Мощною десницей, утвердившею небеса, Бог Слово собрал людей из разных сословий, возрастов и характеров в одно тело, вложил им в сердце жажду к слышанию евангельской проповеди, а в грудь и в уста — Свои священные песнопения. И как в древнем Риме до слуха ангелов Божиих посреди звуков неистовых оргий и богопротивных пиршеств доносилось прославление воскресшего Христа: так и ныне из нового, суетного и распутного Петербурга собирается еще новейший Петербург: соединяемый словом евангелия и пением священных гимнов. В те же часы и минуты, когда большинство его жителей спешит к служению мирским интересам и удовольствиям, другие — с молитвословами в руке и с Христом в сердце собираются в храмы Божии в необычные часы для совершенно забытого дела — внебогослужебной проповеди евангельского откровения. Конечно, большинство этих людей суть простолюдины, естественно менее, чем богачи, обольщенные прелестями мира по слову апостола: "посмотрите, братие, вы призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных. Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и незнатное мира, и уничиженное, и ничего не значущее избрал Бог, чтобы упразднить значущее, чтобы никакая плоть не хвалилась перед Богом" (1 Кор. 26–30). Началась или воскресла эта новая жизнь для этих не праведных только, но и тяжких грешников, которые теперь через освящение словом Божиим стали лучше праведных и вместе с ними в эти святые дни воспевали Христово воскресение не в смутном чувстве, как прочие, но в ясном свете откровенного богопознания, вкушая радость Пасхи, " безмерное Твое благоутробие зряще, к свету идяху, Христе, веселыми ногами, Пасху хваляще вечную". Веселие же наше и радость заключаются именно в том, что мы чрез принятие от церкви слова Божия "в нарочитом дни воскресения царствия Христова приобщаемся". Вот поэтому-то мы должны уяснить себе, в чем заключается наше преимущество перед другими слушателями и читателями евангелия, которые не приобщаются Христова царствия, которые принимают евангелие не от церкви, но каждый сам для себя, для своей личной жизни.

"Что мне церковь, и священники, и богослужение?" — говорят эти люди, известные под именем сектантов или рационалистов: "мне дал мой Христос Свое евангелие, а чего нет в евангелии, того мне и не надо для спасения; довольно исполнить то, что я пойму в Писании, а учение отцов церкви и вселенских соборов я не знаю и знать не хочу. Осуждать меня нельзя за это, ибо я стараюсь изучать закон Христов и соединяться со Христом, с Его божественною личностью, и в ней-то, а не в церкви искать своего спасения".

Слова эти и несправедливы, и не из евангельского настроения вытекают; в противовес им мы должны уразуметь, что понять учение Христово без церкви невозможно, что приобщаться Христу вне церкви нельзя, так что спасение наше есть не одно только воздаяние за подвиг жизни, ни тот кажущийся восторг, который испытывают некоторые сектанты при чтении слова Божия, но заключается наше спасение в постепенном слитии нашей жизни с жизнью церкви, которая есть тело Христово.

1. Господь сказал, что слава Его суть "Дух и Жизнь" (Ин. 6, 63), и этим показывает, что познать или понять Его учение нельзя при тех средствах, при коих познается какое-либо другое рассудочное учение. Обыкновенную человеческую мудрость познают через одно только изучение рассудком, а познать учение Христово — учение духа и жизни — возможно не иначе, как жизнью. "Кто творит волю Отца Моего, говорит Господь, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно" (Ин. 7, 17). О каком же исполнении воли Отца небесного говорит Господь, как о единственном средстве к познанию Его закона? Только ли об исполнении отдельных добрых дел? Нет; вся жизнь, все существо человека должны сливаться с жизнью Христовой, чтобы усвоить учение Его жизни. Иудеи спрашивают Его, Он ли есть обещанный пророками Мессия, которого они ожидали. Господь отвечает им: "Я сказал вам и вы не верите..., ибо вы не из овец моих, как Я сказал вам. Овцы мои слушаются голоса Моего и Я знаю их и они идут за мною" (Ин. 10, 26). Итак, чтобы истинно веровать и познавать божественную истину Христова учения, нужно приобщится жизни Христовой, во-первых, чрез совершение воли Отца небесного, а во-вторых, чрез принадлежность к стаду Божию, к тому обществу, к той жизни, что Господь основал на земле, а эта жизнь есть церковь.

Иначе и быть не может. Понимать какое-либо жизненное учение вне связи с тем обществом или народом, который живет им, вообще невозможно. Даже в делах мирских, чтобы понять, напр., русские песни или древние былины, необходимо войти в русскикую жизнь, в русский быт, а если этого не сделаешь, то будешь так же забавно рассуждать о них, как французы или немцы о русских обычаях. Только самая жизнь народа, самый народный характер, может выяснить сущность народных преданий и идеалов, но и то лишь настолько, насколько эта народная жизнь остается верна сама себе, насколько не поддается внешним влияниям, как поддалась им жизнь высшего русского общества, по которой теперь, конечно, нельзя уже судить о древне-боярских обычаях и преданиях. Следовательно, чтобы постигнуть жизнь Христову, изложенную в свящ. Библии, необходимо не только войти в жизнь христианского общества современного, но и иметь основания верить в то, что эта жизнь не могла отступить от своего Первоисточника, не могла погрешить. И действительно, мы имеем тому неоспоримое обетование Господне: "созижду церковь Мою и врата ада не одолеют ей", так что всякий, кто "церковь преслушает, буди тебе, якоже язычник и мытарь". В свящ. Писании, кроме того, имеется несколько указаний на то, что люди будут постигать Христово учение именно через церковь, о которой еще предсказывали ветхозаветные пророки под образом горы или многочадной девы, не познавшей мужа. "Будет в последние дни, — так предвещали Исаия (2, 2–4) и Михей (4, 1–3), — гора дома Господня поставлена будет во главу гор, и возвысится над холмами, и потекут к ней народы, и пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню и в дом Бога Иаковлева, и Он научит нас путям Своим, и будем ходить по стезям Его; ибо от Сиона выйдет закон и слово Господне из Иерусалима". Итак, этот закон и слово не сами собой познаются, но чрез восхождение на гору Господню, чрез восхождение в Сион, т. е. церковь. Ту же мысль подтверждает и прощщальная молитва Господня о церкви. "Да будут все едино, как Ты Отче во Мне и Я в Тебе, так и они будут в нас едино; да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как мы едино. Я в них и Ты во Мне; да будут совершены во едино и да познает мир, что Ты послал Меня, и возлюбил их, как возлюбил Меня" (Ин. 17, 21–24). Итак, вера мира во Христа и познание Его посланничества зависит от предварительного явления того духовного единства, в котором заключены верующие во Христа, последователи апостолов, сыны церкви, коих и св. Павел называет "присными Богу", как именно "назданных на основании апостол и пророк".

Итак, слово Божие согласно учит, что без церкви непогрешимой и апостольской, без добрых дел и без доброй жизни нет познания евангельского закона. А потому те, кто утверждают, будто каждому из них для спасения достаточно Библии, данной ему от Бога, заблуждаются, потому что Библия дана не каждому особо, а всем ученикам Христовым вместе, дана их взаимной любви, их богозданному единству, дана церкви и в ней-то только и каждому человеку. Поэтому, братие, когда будут с вами говорить сектанты о вашем исповедании, то спросите их: для того ли пришел Христос, чтобы дать нам книгу, или для того, чтобы дать нам жизнь? Книге ли мы только должны подчинить свою волю, или той жизни, которую основал Христос, и без которой непонятна и сама св. Библия? А эта жизнь святая и непогрешимая, превышающая мою волю и мой рассудок, называется церковию, непогрешимо несущей в себе правду Христову, примеры и упования апостолов и угодников, толкование вселенских соборов, богослужение великих святителей и песнописцев, благодать св. Духа-Утешителя.

Вот сектант забрасывает тебя восклицаниями о жизни во Христе, о личном с Ним общении: "мой Христос мне велел то и то, а этого Он мне не велел, я этого и знать не хочу, всех ваших таинств" и пр.. Но разве мы, православные, утверждаем, будто не нуждаемся в общении со Христом? Разве мы не Его приобщаемся в таинствах? Разве не призываем друг друга в великий день узреть "Христа блистающагося и радуйтеся рекуща"? Разве не просили Его: "подавай нам истее Тебе причащатися в невечернем дни царствия Твоего"? Что же у них различного с нашим приобщением ко Христу? А то, что они кричат: я, мой, мне, что они Христу приобщаются не для того, чтоб через Него обнять весь мир, начиная с Его угодников, с ангелов небесных и кончая грешнейшими преступниками, а для того, чтоб в Нем всех и все забыть и если помогать другим, то холодно, как бы только по обязанности. Угодна ли Христу такая исключительная, ревнивая любовь? О ней ли будет Он спрашивать нас на Своем судище? Да, он будет требовать любви к Себе, но не любви исключительно личной, а любви вселенской. Изумятся перед судом Его те, которые в любви к Нему забывали любовь ближних и спросят: "Господи, когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странным, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне" (Мф. 25, 44–46). Христос требовал, чтобы мы пребывали в Нем, чтобы жили Им, но под Собою-то разумеет ли Он только Свою отдельную личность? Нет, эти слова о пребывании в Нем Господь предваряет сравнением Себя с целою виноградной лозою, обвешанною многими ветвями, т. е. людьми, так что является не исключительно отдельный мой Христос, но Христос в церкви. Христос не один, но со всею Своею вселенскою семьей, с братьями и сестрами и матерью, которые суть слышащие слово Его и хранящие его. Мы должны любить Христа и жить только для Него, но Христа не такого, который знает только тебя, а ты Его, не такого, который есть только твой жених, но жених церкви. Мы должны любить Христа во плоти, но не в одной только плоти прославленной, а в той, о которой говорит апостол: "как тело одно, но имеет многие члены и все члены одного тела, хотя их много, так и Христос... Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна, или также голова ногам: вы мне не надобны" (1 Кор. 12, 12-22). А между тем от сектантов только и слышишь: ненадобно и ненадобно; не нужна церковь, не нужны добрые дела, а только лично Христос и Христос. Но Христос, как вы видите, не себялюбец и не этой плотскою любовью и ревностью возможно Ему угодить. “Многие скажут мне в тот день: Господи, Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали, и не Твоим ли именем бесов изгоняли, и не Твоим ли именем чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие.” (Мф. 7, 22-24). Легко вообразить себя любящим тот прекрасный облик Христа, который мы составили в своем воображении, но любить Его в церкви со всеми Его братьями, с Его духовным телом, с Его невестою, — вот в чем долг истинного христианина. Таким-то образом православная любовь ко Христу есть любовь постоянного жизненного самоотвержения, благожелательства и смирения, а любовь сектантская — любовь исключительная, горделивая, ослепляющая, — не любовь, а скорее влюбленность, конечно, достигаемая без подвигов, без борьбы с собою, но зато и не ведущая дальше фантазерства и маол содействующая духовному росту человека; это есть та прелесть или обольщение, от которого предостерегают нас Отцы Церкви, разъясняя, что настоящие духовные восторги должны быть предваряемы рядом покаянных упражнений и очищением сердца от себялюбия и страстей через молитву и добрые дела. “Чертог Твой вижу, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь; просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя.” Вот в каких словах выражается наше отношение ко Христу.

Понятно ли теперь, что мы вне Церкви, вне общения с нею и руководствования ею не можем ни познать, ни полюбить Христа? Как же должны мы быть благодарны Богу за то, что Он дал нам вкушать источник евангельского учения именно в Церкви! Как должны мы дорожить всяким напоминанием нашего общения с нею, начиная от святых таинств, в коих неложно получаем благодать Св. Духа, продолжая крестным знамением, общим пением отеческих канонов и кончая всяким обрядом, содержимым вселенскою семьею Спасителя нашего! Как, наконец, далеки должны мы быть от смущения тем, что лишь меньшинство столичного населения действительно проникается всем телом: “Не бойся, малое стадо, ибо Отец завещал вам царство”! “Пусть мертвые хоронят своих мертвецов”, пусть каждая година мирской жизни ставит себе новых божеств моды и страстей: ни смущаться ими, ни даже судить их не будем, как не судил их Господь: “Если кто слышит слова Мои и не поверит, Я не сужу его, ибо Я пришел не судить мир, но спасти мир.” (Ин. 22, 47). Не судить их, а жалеть их, как зрячий жалеет слепого, как здоровый больного, жалеть их и помогать их спасению чрез слово, пример и молитву должны мы, радующиеся о спасении Божием. Помогать им будем мы и смиренно благодарить Бога, что нас Он привлек к изучению Своего слова, а также будем остерегаться греха, зная, что “раб ведевый волю Господина Своего ине сотворив, ни уготовав по воле Его, биен будет много”; будем же, наконец, и смиряться пред Господом и пред людьми при мысли о том, как мало мы исполнили из того, что узнали относительно воли Божией, и просить Господа о помощи для лучшей, богоугодной жизни.

 

 

Слово на Богоявление

 

Днесь небесе и земли Творец 

приходит плотию на Иордан 

крещения прося, безгрешный, 

да очистит мир от лести вражия.

 

Каким образом, братие, крещение Господне может освобождать мир от обольщения Мы слышим из установленных в нынешний день чтений пророческих, что смирившийся в крещении Своем Спаситель открыл новую жизнь веру, новый путь, идя по которому, ученики Его не заблудят. И не будет тамо льва, ни от зверей лютых взыдет нань, ниже обрящете тамо: но пойдут по нему избавленнии: и собраннии от Господа и обратятся, и придут в Сион с веселием и радостию, и веселие вечное над главою их: хвала и радование, и веселие постигнет ихъ отбеже болезнь, печаль и воздыхание" (Ис.XXXV, 9-11).

Отсюда видно, что путь жизни, открытый нам подвигом крещения Христова, доставляет идущим по нему и внутренний мир в их жизни личной, и благоустройство или счастье в быту общественном. У ветхозаветных мудрецов было справедливое убеждение или, вернее сказать, откровение о том, что пока Сам Бог не ниспошлет на землю Духа Своего, пока не придет от Него Примиритель Небесный, до тех пор никакие усилия мудрости, ни власти, ни богатства не исправят устоев общественной жизни, ни личному сознанию. не дадут примирения с совестью никакие человеческие добродетели. Так мудрейший из людей, царь Соломон, признал во дни старости своей, что только внешний облик жизни мог он изменить, а ея внутреннее содержание осталось исполненным той же несправедливости и злобы, как раньше. Видел я—говорить он: „место суда, а там беззаконие, место правды, а там неправда (Екк. 3, 16). И обратился я и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем, и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их сила, а утешителя у них нет" (4, 1).Прилагал сей богопросвещенный царь всю свою мудрость, чтобы исправить жизненное зло, но решил пред концом своим,„что кривое не может сделаться прямым и чего нет, того нельзя считать" (1, 15). Предприятия мудрецов и искателей общего счастья или хотя бы осмысления своей личной жизни остаются суетой и томлением духа; жалкий человек не может стать выше своей страстной рабской природы; общественная жизнь, исполненная зла, не поддается человеколюбивым преобразованиям друзей человечества, но с постоянством и упорством бурной реки сокрушает на неуклонном пути своем всякое стремление отклонить ее к добру и истине; она вечно повторяет усвоенные ей законы бытия: нет ничего нового под солнцем: что было, то и будет, а что делалось то и будет делаться" (Екклез. 1, 9).

Такое печальное состояние мира, отвергшегося от благодати Божией, длилось до пришествия Христова, до сегодня празднуемого события, Его явления —Ныне открыть путь истины, ныне исполнилось пророчество Исайи о том, что некогда окончится неисправимость кривизны житейской, признанная Соломоном: кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими. И явится слава Господня и узрит всякая плоть спасете Божие (Ис. 11, 4), ибо явилось, как говорить св. Григорий, единственное новое под солнцем, чего напрасно искал Екклезиаст в естественной жизни. Явился Утешитель угнетенных, ибо мы слышали как Церковь уверяет нас в исполнеши днесь св. пророчеств: укрепите ослабевшие руки и утвердите колена дрожащие. Скажите робким душою: не бойтеся; вот Бог ваш, приидет отмщение, воздаяние Божие; Он приидет и спасет вам. Тогда откроются глаза, слепых и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочить, как оленя, и язык немаго будет петь, ибо пробьются воды в пустыне и в степи потоки (Ис. 35, 3—7).

Нужно ли говорить, братие, о том, что слова сии исполнились и исполнятся на истиных последователях Христовых? Конечно, вы читали в книге Дъяний Апостольских, что вспе верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность и разделяли всем, смотря по нужде каждого. И каждый день единодушно пребывали в храме, и, преломляя по долям хлеб, принимали пищу в веселии и простота сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа (2, 44—47).

Такую то блаженную среди гонений внешних внутреннюю жизнь принес сегодня Господь обществу последователей Своих вообще и сердцу каждого из них в частности. Какую же тайну открыл он нам в день сей? — Чему именно научил нас? Явлением ли св. Троицы просветил нас? Конечно, это великая и святая истина, но она и раньше раскрывалась людям, в Благовещении, а впоследствии уже не одному Крестителю, но многим сообщалась в прощальной беседе и в Пятидесятницу. Или, быть может, день Крещения велик потому, что он был началом проповеди евангельской? Нет, за ним ведь следовало сорокадневное уединение.

Велик, он братие, потому, что ныне Господь открыл тайну возрожденной, новой жизни тот дух ея, которого никогда не знал естественный мир. Эта тайна, этот дух есть дух самоуничижения и смирения, исполненного любви. Смотрите, насколько он противоположен духу мира: деятель широкой, выступая на дело свое, прежде всего старается заявить о своих достоинствах, о своих правах; он спешит убедить всех в том, насколько он далек от людей злых и невежественных, насколько близок к людям уважаемым. Затем, если он принадлежит к тем немногим, которые желают служить благу ближних своих, он обращается к ним, — как учитель ли или ученый, или правитель, даже, как отец семьи своей, все-таки всегда сверху вниз, с постоянным сознанием и напоминанием своего превосходства, своего добровольного подвига приближающего его к людям, ниже его поставленным в умственном, или нравственном или общественном положении. — Конечно, если б эти последние всегда со всею ясностью разумели свою духовную пользу, то подчинялись бы и таким научениям, лишь бы были они разумны; но в том-то и заключается главная помеха к общему и личному благополучию и совершенствованию, что в сердцах человеческих глубже всех прочих чувств коренится гордость, ради которой люди готовы бывают отвернуться от разумнейшего предостережения, отвергнуть очевидную пользу, лишь бы не подчиняться другому человеку, лишь бы не уступить своего предубеждения, не показать своего предпочтения правды ближнего пред своею неправдой. Вот почему они ненавидели мудрых преобразователей, изгоняли ученых, отвергали открытия: пред ними вся польза нововведений затенялась личностью деятеля, поступиться собой пред другим препятствовала им естественная гордость.

Что наблюдается в жизни общественной, тоже происходить и в жизни личной. Первым условием нашего внутреннего исправления должно быть окаиванив себя, признание своего глубокого падения, своего нравственного безобразия, как это сделал приточный мытарь и блудный сын. Но и этого не хочет исполнить гордый человек: он всегда старается оправдывать себя, признать лучшим, чем другие, он создал себе мерзкияе божества, вреднейшие, чем всякие Ваалы и Астарты, и назвал их благородною гордостью, благородным самолюбием, чувством собственного достоинства, личною честью. Он намеренно закрывает глаза свои пред своими пороками, а потому и остается в плачевном положении того недужного, который считает себя здоровым, или слепца, почитающего себя зрячим.

И вот, когда в таком ослеплении и горделивом взаимном отчуждении коснели все люди, когда мудрейшие из них торжественно признали безсилие всяких средств к умиротворенно и усовершению жизни, и только сыны народа Божия, сохранявшие еще жажду исправления, окружали священнаго пророка в пустыне, спрашивая его: „Что нам делать?" в эту годину печали и тьмы явился свет смирения Христова Он не пошел к величавшимся земным владыкам и ложным мудрецам, но стал среди этих паломников пустыни и преклонил главу Свою пред Крестителем, как бы нуждающийся в очищении.

О люди! как бы говорил Он: не бойтесь признать себя ничтожными, павшими; не превозноситесь один пред другим, не заявляйте о своем превосходства ко взаимному досаждению. Смотрите, Я, святой и предвечный Сын Божий, которого присно воспевают серафимы, Я не только не гнушаюсь вашего общения, но готов быть признан за подобного вам искателя очищения! Идите-же за Мною к проповеднику покаяния, а потом придите ко Мне „и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем и найдете покой душам вашим (Мф. 11, 29).

При таких словах, братие, поднимается наше сердце: оно уже не влечет нас на борьбу, на отстаивание себя пред Тем, Кто заранее Себя унизил пред всеми, Кто не укоряет нас Своим превосходством, Кто „без огня изваряет и назидает без сокрушения". Мы с отвращением выбрасываем застарелую в нас гордыню, взирая на Божественный Его Лик, преклоненный под руку раба, и сразу проникаемся ощущением новой жизни.—Как лодка, освободившаяся от тяжелого груза, свободно возносится дух наш над житейской борьбой. Мы не боимся за каждый шаг нашей жизни, не боимся, что нас не уважат, обойдут, осмеют. То сочувствие ближним нашим, которое робко пряталось за это опасливое самолюбие и, быть может, ни разу еще не могло обнаружить себя, теперь безпрепятственно распростирает свои братские объятия к людям. Наша вера в Бога, которая прежде проникала нас почти враждебным страхом за свое будущее, теперь, освободясь от стеснявшей ее гордыни нашей, в духовном восторг мысленно влечет нас на иордан. Мы смотрим на смирившегося Христа и, изливая пред Ним умиленныя слезы, в то же время оплакиваем свое прежнее заблуждение. Зачем, о, зачем отравляли мы сами свою жизнь? зачем, вдавая себя предразсудкам самолюбия, строили сами для себя темницу духовнаго одиночества среди ближних наших? зачем, ненавидя в душе кощунство или разврат, служили им для того, чтобы не потерпеть насмешек и уколов самолюбцев з,ачем скрывали святую любовь из ложного стыда, похваляясь пред другими делами, достойными ужаса и посмеяния?

Теперь открылись наши умственные очи: мы видим, что в том и заключается истинное величие человека, чтобы не бороться за свое превосходство, но уничижать себя пред всеми, богатеть не превозношением, но состраданием, не похвалами других, но любовию к другим. Вот в чем явилось единственное новое под солнцем, вот в чем исправление жизненной кривизны, вот кому из униженных жизнью дается истинное утешение, вот в чем тайна крещения Господня! „ Крещается Христос и восходит из воды, совозводит с Собою мир".

Не одни пророки со Крестителем ликовали и ужасались пред этим священным событием: даже мертвая природа не могла пребывать в своем естественном покое при виде того, как разрушен был установившая в ней закон человеческой гордыни. Иордан убоялся приблизившегося Владыки, воды Его готовы были ринуться прочь от входившего в них Богочеловека; небо разверзлось над Ним и, во время торжественного свидетельства Отца и Святаго Духа, страшные Херувимы и Серафимы, закрывая в священном трепете свои лица, служили Крещаемому, воспевая Его Божественную славу. „Крещается Христос с нами, Иже всякия вышния чистоты и всем просвещение дарует... дланью раба рукополагаемый и страсти мира исцеляет".

Исцеление это и просвещение Господь дарует всем, по Нем шествовати хотящим, но сугубую истину и сугубый разум открывает Он чрез Свое крещение тем, которые желают служить ближним своим, воспитывать детей своих или чужих, или управлять своими согражданами или пасомыми. Только те из этих последних будут истинными друзьями людей, будут мощными повелителями сердец, будут действительными усовершителями содержания жизни общественной, которые возьмутся за делание свое так же, как открыл Христос Спаситель Свое служение миру, — которые распнут себя, уничижать себя в сердце своем и в уме своем, которые напишут на своей совести обет —служить не своей чести или слав, а самоотверженной любви в смирении; для которых будут чужды радости прославления и преклонения, но которые будут знать только одну радость, чтобы дети их ходили в истине, как говорить Божественный Апостол; которые не будут стремиться к господству и своими прихотями требовать подчинения, но будут чувствовать так, как другой Апостол, сказавши: „будучи от всех свободен, я всем поработил себя, дабы больше приобресть... Для всех я был всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых" (1 Кор. 9, 19—23). Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся" (2 Кор. 11, 29).

Для таких истинных последователей Христовых не будет житейских разочарований, как для Екклезиаста: их слова и дела будут жечь человеческое сердце, жизнь заволнуется вокруг них, все доброе укрепится и возстанет на борьбу со злом; все потемненное грехом, но не сроднившееся с ним всецело, увидев в таком посланнике полное отсутствие укора или унижающего превозношения, раскается и преклонится пред ним, а все озлобленное в конец, сознательно ненавидящее правду, будет обличено и выделено, и если поднимет с двойною злобою возстание на истину и даже умертвить ея носителя, то все же не уничтожить дела его, но только прославить последнее, как это было со св. мучениками.

Таков, братие, новый путь жизни общественной и личной, открытый нам в тайне крещения Христова. „Глас Господень на водах вопиет, глаголя: приидите, примите вси духа премудрости, духа разума, духа страха Божия, явльшагося Христа". Можем ли мы принять духа сего? Можем ли принять Христа? Богата Его трапеза, обилен дар. Но если ты колеблешься, как богатый юноша, если еще не решился отныне жить духом служения и самоуничижения, чтобы приобресть истинное благо жизни, то все же преклони главу свою пред Христом и скажи Ему, как хананеянка: Господи, я недостойна трапезы сынов Твоих, но не лиши меня хотя тех падающих с нея крох, которыя подбирают псы. И он ответить тебе: блаженни алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся. Аминь.