К биографии святителя Филарета (Вознесенского)
Среди сонма святителей и святомучеников, в земле Русской и за пределами нашей порабощенной страны просиявших, имя митрополита Филарета, третьего Первоиерарха РПЦЗ, занимает особое место. Духовный подвиг его проходил в течении более, чем полувека, на глазах сотен тысяч людей. Но и посейчас многие из тех, кто знал его лично, был его духовным чадом, служил и работал с ним, помнит его строгий аскетизм и неожиданно добрую улыбку, его обширнейшие знания не только церковного, но энциклопедического характера, его глуховатый голос и неторопливую богатую русскую речь, хотят знать о нем больше, глубже, дабы полнее восприять его личность и осознать его церковную значимость.
Святой Митрополит Филарет (Вознесенский) родился в Курске, 22 марта 1903 года, в семье протоиерея Николая Вознесенского и матушки Лидии Васильевны, людей исключительно набожных и сильных в своей вере. Во святом Крещении он был наречен Георгием. Отец будущего Первоиерарха был выпускником Московской Духовной Академии, блестящее образование в нем сочеталось с редкими личными качествами: непреклонностью характера, талантом педагога, способностью говорить и убеждать, стоять за малых и сирых против сильных. Он преподавал в Курской семинарии, в Сумском кадетском корпусе, а переехав в Харьков, служил там священником и преподавал в реальном училище.
В 1909 году шло переселение русских людей из центральных губерний в Сибирь и на Дальний Восток. Протоиерей Николай Вознесенский получил назначение в город Благовещенск на Амуре, куда и переехал со всей семьей. С тех пор вся судьба его и его семейных была связана с Дальним Востоком. Здесь он будет проповедовать слово Божье, примет монашество с именем Димитрий, а затем получит титул архиепископа Хайларского.
С ранних лет маленький Георгий был окружен церковной благодатной средой, впитывал древнюю православную культуру вместе с литургиями и другими церковными службами и требами. Прислуживал отцу вместе со старшим братом Николаем, как полагалось детям священника, тогда как их три сестры подпевали в церковном хоре.
Страшные, трагические события в жизни русского народа, начавшиеся в 1917 году с отречения Государя Николая II с последующей гражданской войной и террором большевицкой власти против всего, что было основой русского государственного устроения, заставили семью о.Николая Вознесенского искать убежища в сопредельном Китае, в городе Харбине.
Это была крупная узловая станция, через которую осуществлялась связь огромного Китая через Сибирь с Россией. Сам город был построен русскими при прокладывании Китайско-Восточной железной дороги. Для обслуживания КВЖД были построены ремонтные мастерские, депо, склады, конторские учреждения. Население Харбина быстро росло. Здесь были открыты училища, гимназии и высшие учебные заведения, больницы и гостиницы, было множество церквей и храмов.
Сюда, в Харбин, после поражения Белых на Востоке страны, в начале 1920-х потянулись сотни эшелонов с беженцами. Измученные, голодные, больные, утратившие последнюю надежду, а многие потерявшие семьи, они прибывали бесчисленными волнами человеческого горя. Город был переполнен ими. Особенно трудно было сиротам, детям, которые потеряли родителей. Они умирали от тифа, от голода, от тяжелой формы гриппа “испанки”. Маленькие холмики на кладбищах множились. Так было не только в Харбине, но и повсюду в городах азиатского Дальнего Востока, куда докатились волны беженцев. Так, только за два с половиной месяца 1920-го года в одном корейском Гензане было схоронено более 300 русских детей целое кладбище.
Не лучше дело обстояло с военными, которые после периода интернирования китайские власти распустили. Оставшись без работы, без профессий, без средств к существованию, в чужом краю, бывшие офицеры и ратники с трудом сводили концы с концами. Многие были изранены в боях, ослабевшие от тифа, разочарованные после поражения в войне, потерявшие родных и близких. Харбин, Шанхай, Цицикар, Кульджа, Хайлар, Чань-Чунь, Гирин, Пекин были вожделенной целью для тысяч и тысяч беженцев, там можно было найти хоть какую-то временную работу. Однако и это не спасало людей, оставшихся без родины. Так, только в Шанхае в первые четыре года эмиграции погибло до 80 процентов всех русских мужчин: умирали от болезней, от голода, от алкоголизма, от самоубийств.
В таком положении нужда в духовном окормлении русской эмиграции была огромна. Церкви и храмы заполнялись тысячами людей. Бывшие белые воины, казаки, чиновники, рабочие, крестьяне, мастеровые, торговцы, предприниматели, интеллигенция, с их семьями и домочадцами, - все шли к Богу со своим плачем, мольбами, верой.
Так было и в Харбине, в последнем русском городе на земле, где на многие годы осела и семья Вознесенских. Отец Николай окормлял многочисленную паству вместе с такими крупными церковными деятелями, как архиеп. Харбинский Мелетий (Заборовский), епископ (позже Ц митрополит) Камчатский Нестор (Анисимов), архиеп. Мефодий (Герасимов), еп. Ханькоуский Иона (Покровский), протоиерей Леонид Викторов (будущий архиеп. Никандр) и многие др. Среди этих огромных величин в православном мире о.Николай не остался незаметным, а сразу заслужил славу духовного вождителя, способного организатора, исповедника и строителя церкви.
Большим ударом по семье была неожиданная смерть матушки Лидии Васильевны в 1921 году. О.Николай продолжал в одиночку поднимать пятерых детей, показывая пример жизненной стойкости и христианского смирения перед волей Господа. Он не переставал духовно окормлять харбинцев, а также развил огромную просветительскую деятельность: писал и издавал книги по православию, в частности “Сокращенный Православный Христианский Катихизис”, “Краткия сведения из истории Христианской церкви”, “Православно-христианское богослужение : учебник для гимназий, реальных и высших начальных училищ”, а также “Детский молитвенник с простейшими разъяснениями текста молитв”. Прекрасно понимая роль сказочного мира для воспитания детей в правильном, православном воспитании, он составлял, обрабатывал и издавал… сказки для детей.
В 1923 году отец Николай принял настоятельство в одной из самых красивых и благолепных 22 церквей Харбина - Свято-Богородицкой Иверской церкви. Сюда его направил епископ Нестор Камчатский, сам очень любивший эту красивую, семиглавую, с двумя приделами, выполненную в старо-ярославском архитектурном стиле церковь. Опытный проповедник, одаренный миссионер, человек с богатым жизненным и духовным опытом, отец Николай вдохнул новую жизнь в созданное при церкви Иверское братство. В него вошло множество бывших белых воинов, офицеров и простых ратников, церковных деятелей, монахов, светской профессуры, а также подрастающая русская молодежь.
Все двадцатые годы прошлого столетия харбинская и вообще русская эмиграция жила только одной мыслью о возвращении в Россию, о ниспровержении безбожного режима большевиков, о народном анти-большевистском движении и помощи ему всеми силами. Появлялись бело-офицерские организации, землячества солдат и офицеров, работало Белое подполье, создавались отряды из патриотов, производились бело-партизанские налеты на советскую территорию. Отряды набирались как из старых испытанных бойцов, так и среди подрастающего поколения. Те, кто в годы гражданской войны был подростком, через несколько лет становились юношами, горевшими одним желанием - продолжить дело отцов и старших братьев.
В окружении молодого Георгия Вознесенского, будущего Первоиерарха РПЦЗ митрополита Филарета, было немало таких чистых помыслами и горячих сердцами русских молодых людей. Многие окормлялись у его отца, приходили к ним в дом, делились политическими новостями, обсуждали пути русского национального возрождения, из которых путь вооруженной борьбы не считался исключением.
Напротив, некоторые члены Иверского братства, даже монахи, были участниками продолжавшейся борьбы. Перед глазами их проходило житие Ионы Ханькоуского, монаха-белого рыцаря, который был главным священником в войсках атамана Дутова, а после поражения и трагического исхода дутовцев из России, оставался в отрядах белых партизан. Основавшись в г.Манчжурия, владыка Иона раскрылся как великий молитвенник, талантливый богослов-проповедник, на чьи проповеди собирались тысячи людей. Как писал позже сам арх. Димитрий Хайларский о проповедях Ионы:
“В них всегда чувствовался огромный подъем, какая-то мощь, захватывавшая и приподнимавшая над нашей серенькой будничной действительностью слушавших. Особенно в последние месяцы слышно было о таком действии его проповедей на всех. Люди опыта говорят, что такое напряжение, такой подъем - это удел людей, отмеченных на краткое делание здесь на земле”.
По примеру Ионы Ханькоуского повсюду в местах расселения русских стали особое внимание уделять детям. Создавались приюты, дома призрения, открывались школы для неимущих детей. В Харбине еп.Нестор Камчатский открыл Дом Милосердия, в который принимались старые и малые. Там же приводили в порядок себя израненные белые воины, часто со сломленной психикой. Исцеление их было в воле Божьей, священство могло только дать им временный приют и молитвы.
Историей укрыто, участвовал ли сам Георгий Вознесенский в вооруженной борьбе, однако доподлино известно, что в обучении и подготовке юного поколения он принял самое непосредственное участие. Вместе с отцом трудился в Доме Милосердия. Много времени отдал, работая в скаутских организациях. В скаутских отрядах ребята приучались к дисциплине, совершали походы на большие, более 100 верст расстояния, в которых молодежь получала навыки бивачной жизни. Разжечь костер под проливным дождем, переправиться через вспухщую от паводка реку, легко ориентироваться на местности, поймать рыбу или подстрелить утку, а затем сготовить походный ужин, - всему этому и многому другому учились дети русских эмигрантов.
Духовная основа всего этого, православие, было ничуть не менее важным, чем физическая закалка. Дети приучались правильным отношениям между собой, у них воспитывалось православное мировоззрение. По воспоминаниям, молодой наставник Георгий даже вкушать малину, собранную в лесу, учил их с благодарностью Господу, и дети были этим восхищены. Молитва становилась постоянным деянием, Божье слово - частью их жизни.
Сам Георгий Вознесенский со своими друзьями постепенно определялся в жизненном выборе. Они были самые обычные русские ребята, оказавшиеся на чужбине, но сохранившие все лучшее, что принадлежало нашему народу. Они учились, работали, молились, интересовались событиями в мире, много читали, спорили, встречались с девушками, посещали танцы. Несомненно, жизненный выбор должен был лежать в русле отеческой веры, вне которой они не мыслили себе существование. Однако что? Продолжение вооруженной борьбы? Или сохранение русских устоев в семье, в профессиональном росте, в общественных делах? Или отдача всего себя служению Богу?
Сам владыка Филарет вспоминал, как однажды, “еще в Харбине, словно громовым ударом, поразили слова святителя Игнатия Брянчанинова, прочитанные мною в его творениях: “Гроб мой! Отчего я забываю тебя? Ты ждешь меня, ждешь, и я наверно буду твоим жителем; отчего ж я тебя забываю, и веду себя так, как бы гроб был жребием только других человеков, отнюдь не моим?”
Молитвенные единомышленники Георгия разделяли эту идею, более того, сами стали готовиться к уходу от мирского. Первым из них был Василий Львов, сын обер-прокурора Священного Синода кн. В.Львова. Они оба, Георгий и Василий, совершали рискованные поездки к советско-китайской границе, устанавливали связи с православными общинами на той стороне. В 1929 году Василий Львов принял монашество с именем Нафанаил (в будущем - арх.Нафанаил). Другим был иеромонах и выдающийся проповедник Мефодий (в миру - Кирилл Йогель), которого все очень любили, но который рано скончался. С о.Мефодием Георгий был очень дружен и особенно духовно близок. Позже к ним присоединился совсем молодой монах, о.Нил (в миру Константин Носов), который несмотря на свое монашество и иеродиаконский сан, продолжал ходить на советскую сторону с антибольшевистскими заданиями до середины 1930-х годов.
Как рассказывал один из близко знавших Митрополита Филарета духовных лиц, отец его воспротивился решению сына уйти в монахи. Сначала выучишься, получишь гражданское образование, профессию, потом будем об этом говорить, - такое условие поставил о.Николай
Верный своему сыновнему долгу, Георгий не противился воле отца, а выбрал Политехнический институт, довольно легко поступил в него, став студентом. Закончил в 1927 году с дипломом инженера-электромеханика. И по свидетельству того же духовного лица, однажды пришел к отцу, подал ему диплом и сказал: “Я вашу волю исполнил, теперь я хочу исполнить Его волю”.
О.Николай в это же время явился большим сторонником создания в Харбине высшего духовного образовательного заведения: Пастырско-Богословских Курсов, а затем стал председателем их Педагогического совета, читал лекции по Священному Писанию, по церковной истории, по апологетике.
Вместе с самыми близкими друзьями Георгий Вознесенский стал посещать эти курсы, все более укрепляясь в желании отдать Господу свою жизнь. На Курсах он быстро выдвинулся в ряд лучших учеников и окончил их с отличием в 1930-ом. Продолжал работать в Доме Милосердия, приюте для детей-сирот и убежище для престарелых.
В 1930 году он обратился к отцу с прежней просьбой, и о.Николай больше не противился. Вскоре Георгий Николаевич был рукоположен в сан диакона целибатом, т. е. не женясь и не становясь монахом, а несколько месяцев спустя, во иерея. Служил в храме в честь иконы Божией Матери”Всех Скорбящих Радосте” при Доме Милосердия.
В том же году до Харбина добрались бежавшие из советской России два насельника Свято-Троицкого (так называемого Шмаковского) монастыря, разоренного большевиками. Со своим другом монахом Нафанаилом (Львовым), и этими двумя монахами Георгий Вознесенский создали иноческую общину Дома Милосердия. В 1931 году он был пострижен в монашество с именем Филарет, и в том же году рукоположен в иеромонаха. Через несколько лет эта община насчитывала уже 9 монахов. Духовное горение их привлекало множество молодежи.
Жизнь русской общины в Манчжурии постепенно входила в спокойное русло. Отношения с китайскими властями урегулировались. Церковная жизнь процветала. Так, в Харбине, с населением до 200 тысяч человек, было 22 православных русских церквей и храмов, до полутора десятков средних учебных заведений, шесть вузов. Церковь широко занималась благотворительной деятельностью: при приходах создавались столовые для бедных, за церковный счет содержались четыре детских приюта, было две церковных больницы.
Правда, беспокоили нападения хунхузов, китайско-монгольских бандитов, да на севере, в районе Трехречья постоянно была опасность советских бандформирований они переходили через границу, вырезали казачьи поселки и хутора. Русские отвечали на вылазки хунхузов посылкой “охотников”, которые разгоняли банды. Против советских карателей действовали совместно с китайскими вооруженными силами, хотя полностью полагаться на китайские армейские подразделения было нельзя.
В 1933 году в семье Вознесенских произошли важные события. О. Николай был пострижен в монахи с именем Димитрий и тогда же возведен в достоинство архимандрита. Менее, чем через год о. Димитрий был хиротонисан во епископа Хайларского для вновь образованного Хайларского викариатства, с оставлением его настоятелем Свято-Иверской церкви. Теперь он духовно окормлял как раз те полупустынные и степные места Трехречья, населенные казаками. Его сын, о. Филарет, в 1933 году стал игуменом в Харбине.
Очевидно через общение с такими крупными богословами и православными миссионерами, как еп. Камчатский Нестор (Анисимов), митр. Харбинский и Манчжурский Мелетий (Заборовский), еп. Синьцзянский Ювеналий (Килин), а особенно святой-чудотворец Иона Ханькоуский, будущий митрополит Филарет получил особое наставление на служение людям и Богу. Тысячи людей приходили в церковь при Доме Милосердия, чтобы услышать молодого игумена, поделиться с ним своими бедами, выслушать наставления. Сотни и сотни их, потеряных и разочарованных после перенесенных тягот и мытарств, снова вернулись к Богу, будучи наставлены им на истинный путь ко спасению.
Большое значение имело знакомство о.Филарета с вновь прибывшим из Европы молодым епископом Иоанном (Максимовичем), который был послан в Китай в 1934 году по настоянию Блаженнейшего Митр. Антония (Храповицкого). Вот что писал Блаженнейший владыке Димитрию Хайларскому:
“Друг, я уже настолько стар и слаб, что не могу думать ни о каком путешествии, кроме путешествия на кладбищеЕ Но вместо себя я, как мою душу, как мое сердце, посылаю к вам Владыку Епископа Иоанна. Этот маленький и слабый человек, почти ребенок с виду, является каким-то чудом аскетической стойкости и строгости в наше время всеобщего духовного расслабления”.
Между о.Филаретом и владыкой Иоанном сразу установились тесные, теплые и единомысленные отношения. Эти отношения они пронесли неизменными через годы и события, которыми изобиловала история нашей Церкви. Провидением Господним их личная дружба и духовное единомыслие во временем сыграли благознаменательное влияние на судьбу всей Церкви.
Строгий к себе самому, бесконечно добрый к верующим, сочувствующий страждующим, о.Филарет радел “о пастве своей в странствии ея, сердцем ко всем распространяясь”. К нему приходили не только за верным словом или молитвенной защитой. Нередко к нему обращались за материальной помощью, и он, монах, ничего не имевший своего, не мог отказать.
Один из духовных лиц рассказывает, что однажды о.Филарет навестил отца и ему нужно было ехать от Иверской церкви до Дома Милосердия, находящемся на приличном расстоянии от первой. На поездку у о. Филарета было 10 центов. Но при выходе из дома к нему подошел нищий, прося хоть что-то. О.Филарет отдал ему 10 центов и пошел пешком, размышляя о том, что не надо жалеть этих 10 центов, так как Господь воздает за любую малость сторицей.
Придя домой, он увидел множество людей и вспомнил, что как раз в этот день был назначен обряд венчания в его “Скорбященской” церкви. К его удивлению, после венчания, что он совершил, новобрачные ему дали 10 долларов, говоря:”Батюшка милый, пожалуйста, возьмите эти десять долларов лично вам, от нашей большой к вам любви”.
Взяв эти деньги, о.Филарет выразил свою радость: получил в сто крат больше того, что дал сам, но как же тут не верить в Бога? И тотчас же посетовал: “За сегодняшнее доброе дело я ничего не получу в Царстве Небесном, так как полностью получил в веке сем”.
Другое духовное лицо, хорошо знавшее митр.Филарета, рассказывает совершенно удивительную историю о его готовности пожертвовать. В тот день о.Филарет вышел из церкви в облачении, с золотым крестом на груди. К нему подошли верующие и сказали, что они собирают начальный капитал для кухни для бедных. О.Филарет стал искать хоть что-то в карманах своей рясы, и ничего не нашел. Тогда он попросил их подождать, сам пошел в ломбард, находящийся неподалеку, там снял с себя золотой крест и заложил за какую-то сумму. Вышел из ломбарда и дал деньги неимущим.
О.Мефодий (Йогель), прослышав об этом, побежал по богатым прихожанам и, быстро собрав деньги, выкупил крест, пока хозяин ломбарда не перепродал его или не отдал на переплавку…
В 1932 году японцы, воспользовавшись благоприятной для них военно-политической обстановкой, вторглись в Китай и оккупировали его северо-восток, то есть Манчжурию, создав на этой территории вассальное государство Манжчу-Го.
Первоначально, русские эмигранты не увидели в этом ничего дурного. Они еще помнили, как японские экспедиционные части в Забайкалье помогли каппелевцам, волжанам, уральцам и многим другим уйти за рубеж. Помнили о помощи японского правительства и военного командования последним остаткам русского государственного образования в Приморье и на Дальнем Востоке. Теперь же вместе с японцами пришел порядок, были введены новые и понятные законы, была установлена новая администрация, китайские взяточники попрятались.
Однако японская оккупация вскоре показала совсем другое лицо. В Харбине и в других городах и поселках Манчжу-Го, русские эмигранты вскоре обнаружили, что все они разделены на тех, кто”за” японцев и тех, кто “против”. Те, кто против, очень быстро оказались в одних рядах с советской агентурой. Японцы таких искали, вылавливали, арестовали, пытали. Тем, кто держался своего Белого наследия, оставалось идти”за” японцами.
Это был тяжелый период для Харбинской епархии: за годы жизни в Китае миссионерство дало свои богатые плоды, тысячи китайцев перешли в православие, в смешанных браках, как правило, преобладало мнение православной стороны, дети от смешанных браков были, как повелось, православными. Тысячи русских, политически не принявших японскую оккупацию, тем не менее оставались Белыми. И они теряли работы, оказывались за решеткой, бывали избиты японской военной жандармерией или контрразведкой.
Японцы тоже изменились со времен Русско-японской войны. Оказалось, что благородный дух самураев в их обществе почти полностью исчез. Они заводили сеть осведомителей, жантажируя, играя на слабостях, а то и запугивая русских. Они набирали в каратели эмигрантов, не брезгуя уголовниками и просоветскими активистами. Они активно насаждали распри между общинами и организациями. Впоследствии, когда Вторая мировая война перекинулась на азиатские фронты, они перестали скрывать, что считают большинство русских сторонниками Сталина и коммунистов.
Среди русских начался разброд. Они приходили в церкви и старались перетянуть священство на свою сторону. В этой атмосфере у церковных служителей должно было развиться отторжение любого режима: со времен прихода Господа к людям древнего Израиля все помнили об отношении самого Иисуса Христа к государству. Ибо сказал Господь: “отдавайте кесарево кесарю, а Божие - Богу” (Мтф. 22: 21).
В 1937 году о.Филарет был возведен в сан архимандрита. На него таким образом теперь усиливалась тяжесть ответственности за паству. В каждом отдельном случае он должен был решать по совести и своему религиозному чувству. В 1939 году он публикует одну из блистательных статей “Спасутся ли инославные?” в журнале “Хлеб Небесный”, издаваемом при прямом участии его отца, еп.Димитрия Хайларского. Продолжает сослуживать с архиеп. Нестором Камчатским. Много работает в Доме Милосердия.
Настоящее испытание веры и верности Иисусу пришло со стороны японских властей. Желая преобороть православное мировоззрение и сделать из русских эмигрантов послушных исполнителей их воли, японцы возвестили в 1943 году, что во всех учреждениях, как светских, так и церковных, должны быть водружены скульптуры и изображения японской богини Аматэрасу, символа успеха и благоденствия.
По православному учению это считалось недопустимым, как попытка заставить христиан поклоняться идолу. На стороне японцев была военная и административная мощь, готовность сокрушить любое сопротивление, объясняемая законами военного времени. Русские православные могли только взывать к Господу. Они уже на себе испытали, что японцы на полумерах не останавливаются. В эмигрантских кругах усилилось брожение. Даже часть священства выразила свою покорность требованиям идолопоклонников.
Однако церковные иерархи, за исключением архиеп. Нестора (Анисимова), возвысили свой голос против идолопоклонства, обратились с официальным письмом к японскому командованию, указывая на недопустимость подобного насилия над чувствами верующих. Митрополит Мелетий с еп. Дмитрием Хайларским и еп. Ювеналием Цицикарским выступили с “Архипастырским посланием православному духовенству и мирянам Харбинской епархии”, в котором запрещали духовенству и мирянам участвовать в языческих поклонениях.
Наступило время сомнения: Архиерейское послание могло быть воспринято верующими, а могло быть ими отвергнуто, особенно из страха преследований, ареста, пыток и самой смерти. В эти дни целый ряд монашествующих и священников развернули настоящую битву за Христа. Архимандрит о. Филарет был одним из самых значимых в этой битве. Не будучи архиереем, он делал свое большое православное дело среди клириков и прихожан. Его глубокий голос смело и убедительно гремел на проповедях против идолопоклонничества. С другом и учителем архиеп. Нестором, который не поставил свою подпись под Архипастырским посланием, он порвал отношения это был вопрос веры, а не личного благорасположения.
Жандармерия и контр-разведка быстро выяснили, кто и что стояло за “Посланием”. Они не тронули архиереев, но архимандрит Филарет был арестован, препровожден в узилища, там над ними издевались и пытали, ему рвали сухожилия рук, уродовали лицо. По свидетельствам священника, который лично хорошо знал митр. Филарета, пытки достигли высшего накала, когда палач стал жечь спину о.Филарета, так что он мог обонять запах горелого мяса. Святитель же в ответ только молился, и Господь дал ему силы не ощущать боли, так что палач не выдержал и бежал. Полумертвого, о.Филарета отдали родственникам. Позже он скажет об этом эпизоде: “Я был в самом аду”. Японские власти вскоре отменили свое распоряжение о поклонении Аматэрасу в русских церквях.
Излечившись после пыток, с Божьей помощью, о.Филарет вернулся к проповедничеству и служению. Он был назначен настоятелем Свято-Иверской церкви, той самой где ранее был настоятелем его отец, еп. Дмитрий Хайларский, котрый в то же время стал архиепископом.
Паства с восторгом приняла переход о.Филарета из Дома Милосердия к ним. Вместе с тем, сам святитель с тревогой наблюдал изменения в настроениях русской эмиграции. Он видел, как меняются люди, в том числе даже такие казалось бы, неповалимые столпы православия, как архиеп. Нестор, в ближайщем окружении которого теперь подвизались советские агенты - они регулярно поставляли архиепископу сведения из СССР, вели пропаганду и создавали просоветские убеждения у харбинцев.
Разгром японцев и советская оккупация Манчжурии, в том числе Харбина летом 1945 года явилось новым испытанием на пути святителя. Молодое поколение русской эмиграции часто не представляло, во что превратился народ, отказавшийся от Бога. Еще меньше они думали о том, что ожидает их после ухода японцев.
Первым откровенным преступным деянием советской военной администрации был арест всей Харбинской элиты. Советское командование объявило о своем желании провести праздничный вечер по поводу освобождения города - лучшие люди города получили приглашения в Хоккуман-Отель. Руководство городской и железнодорожной администраций, чиновники, предприниматели, банкиры, торговцы, адвокаты, журналисты, директора высших школ и гимназий, ученые, священничество, бывшие военные поспешили на “вечер” в парадных мундирах, вечерних смокингах и торжественных облачениях. Оттуда их всех прямиком посадили в товарные вагоны для перевозки скота и отправили на смерть в СССР.
После этого СМЕРШ и комендатура занялась вылавливанием и арестом тех, кто не попал на “вечер”. В течение трех недель было арестовано до 10 тысяч человек. Они были частью увезены на баржах и кораблях Амурской флотилии, вошедшей в воды Сунгари, частью- по железной дороге. Подавляющее большинство их с тех пор исчезло.
Затем пришла очередь библиотек, архивов, газет и журналов - весь Харбин затянуло дымом сотен костров. Все, что составляло память русских, было предано огню: сжигались книги и журналы, подшивки газет как дореволюционного времени, так и изданные в Зарубежье. Высшие учебные заведения были закрыты, многочисленные организации распущены, их руководители арестованы. Большевизация набирала обороты.
Несмотря на факт, что вся иерархическая верхушка Харбинской епархии, во главе с престарелым митр. Мелетием, обратилась в Московскую патриархию с просьбой о принятии их под свой омофор, роль отдельных иерархов и клириков в организации бело-православного подполья до сих пор замалчивается или преподносится в неверном свете.
Если митр. Нестор приветствовал советские войска, передавал списки прихожан и затем получил в дар от маршала Р.Малиновского шикарный лимузин, то тысячи русских эмигрантов всеми путями старались выскользнуть из ловушки. Советские патрули и заставы получили приказ стрелять в таких беглецов без предупреждения. Десятки их, в том числе целые семьи, были расстреляны при попытке выбраться из Харбина и других городов.
Но были и другие клирики. Имеются данные, что о.Филарет, по согласию со своим отцом, архиеп. Димитрием, оказывал помощь сотням харбинцев, которые решились на побег из зоны советской оккупации. Сеть приходов, церквей, православных общин вдоль КВЖД и по местам расселения русских, оказалась подпольной дорогой к свободе. Целью был определен Шанхай, где несколько русских военных и гуманитарных организаций взяли на себя заботу о приеме беглецов, о сборе средств и подготовке документов на выезд из страны. Этому бешено сопротивлялись просоветские элементы, а также китайские власти Шанхая. Однако на стороне Белых в этот ответственный час оказался истый молитвенник и духовный вождь владыка Иоанн Шанхайский, который поднял свой голос в защиту церквей и приходов против советского режима.
Обращает на себя внимание факт, что как в Манчжурии часть церковного руководства, для видимости подчиняясь требованиям коммунистических властей, сохранила свое влияние на паству, разъясняя пагубность пути с безбожными советчиками, так в Шанхае еп. Иоанн при поддержке офицерских и белоэмигрантских организаций обеспечивал спасение тысяч русских православных. Зачастую всего лишь упоминания имени о. Филарета или архиеп. Димитрия было довольно, чтобы беглецам дали убежище, накормили, одели, начали выправлять документы на выезд.
О.Филарет, наверное, одним из первых разгадал настоящие замыслы коммунистов в отношении русских в Китае. Повальные аресты, костры в Харбине и частая стрельба в окрестностях города не оставляли никаких сомнений- Белая эмиграция обречена на уничтожение. По замыслам советского антирусского режима в Москве, она должна исчезнуть с лица земли. Всякие следы материального и духовного процветании ее должны быть стерты из истории цивилизации. Память о ней должна раствориться в дыме небытия. Лучше, чем кто бы то ни было, это осознал о. Филарет, сохраняющий постоянную живую связь со своим народом.
Всем известно, какой твердо-каменной частью Русской белой эмигарции в Китае были так называемые “каппелевцы”. Это они, еще уходя в изгнание, не оставили своего командира, трагически погибшего в знаменитом Ледяном походе и покоившегося на кладбище в Чите, а вывезли его останки в Харбин, где с почестями перезахоронили. Память о генерале В.О. Каппеле, они пронесли через все десятилетия изгнания. Союзы каппелевцев оказались той живой плотью, которые питались духом этой памяти. На могиле генерала возле Свято-Иверской церкви ежегодно проводились панихиды.
Просоветская агентура не скрывала, что лишить русских самих символов их борьбы - наиглавнейшая задача. Они похвалялись, что священная могила Каппеля разделит судьбу могилы генерала Корнилова. Это было в духе звериного обличья большевизма. Каппелевцы помнили, как оскверняли могилы павших Белых бойцов и командиров большевики - они раскапывали останки, отделяли головы, насаживали их на пики, кости разбрасывали или сжигали на кострах.
Один из старых харбинцев, бывших прихожан Свято-Иверской церкви свидетельствовал, что по согласию с настоятелем прах генерала Каппеля был извлечен из могилы тремя русскими офицерами-каппелевцами и двумя православными китайцами. Сама могила тут же была приведена в порядок, чтобы не возникло никаких подозрений. Все дороги вокруг Харбина были заблокированы, и русским офицерам было невозможно было выбраться, однако к китайцам, которые везли гроб на телеге, у советских вопросов не было, и они выбрались с останками славного героя, а затем перезахоронили их в обусловленном месте.
Вездесущая просоветская агентура не узнала об этом и продолжала свою работу. Могила Каппеля была советскими осквернена, взорвана динамитом, надгробный камень расколот на куски. О том, что славный Белый генерал не дался красным даже после своей смерти, не было известно рядовым прихожанам. Они продолжали приходить на могилу, восстановив ее. Впоследствии, уже по приказу китайских коммунистических властей, но с ведома и по инициативе Московской Патриархии, эта могила была срыта бульдозером, разделив участь тысяч русских могил в Харбине. Могильные камни были использованы китайцами для укрепления берегов реки Сунгари.
Все это проходило на глазах святителя, который оставался для многих последней нитью духовной связи со старой, доброй, боголюбивой, богатой и щедрой святой Русью. Для о.Филарета не было секретом, что последует за этим. Следующим этапом было принуждение русских эмигрантов к принятию советского гражданства.
Было объявлено, что паспорта будут выдаваться в харбинском генеральном консульстве СССР. Те, кто не возьмут советских паспортов, становились людьми вне закона, они подлежали увольнению в первую очередь, лишались продуктовых карточек, любой патруль мог их задержать и препроводить в арестный дом. Улицы заполнились очередями. Десятки тысяч русских были вынуждены стать советскими гражданами.
Как говорил сам Владыка Филарет:
“Советское правительство предлагает эмигрантам взять паспорта. Агитация - умелая, тонкая, ловкая - на полном ходу, и обманутые русские люди, уставшие к тому же от совсем не легкой эпохи японской оккупации, подавлявшей все русское, и поверившие в то, что “в Союзе теперь все по-другому, и полная свобода религии” - стали массами брать паспорта…”
Многие эмигранты не осознавали, что взяв советские паспорта, они юридически становились рабами советского режима. Теперь их могли на законных основаниях “возвращать” в СССР. Там их сортировали в зависимости от того, что за ними находили органы госбезопасности. Одних расстреливали, других отправляли в тюрьмы и лагеря. Третьих, наиболее безобидных, расселяли в безводных степях Казахстана, отправляли на “социалистические стройки”в Сибири, советского Дальнего Востока и Средней Азии - валить лес, добывать руду, рыть каналы.
В эти тяжелые и горестные месяцы только особенно сильные духом клирики сохраняли ясность мысли и волю к действиям наперекор новой власти. Среди них были владыка Димитрий Хайларский и о. Филарет.
Подписав архиерейское обращение к Алексию I, с пожеланием принять дальневосточные епархии в лоно Московского Патриархата, архиеп. Димитрий, находившийся в постоянной и тесной связи с еп. Иоанном Шанхайским, ни в коей мере не самообольщался о настоящем положении верующих в СССР. Однако была у него потайная мысль - заступиться за тех несчастных, которых арестовали и вывезли на катерах, баржах и в товарных вагонах в первые месяцы советской оккупации. С длинным списком этих людей он отбыл осенью 1946 года в СССР, надеясь на провиденье Божье и заступничество Богоматери, Спасительницы и Споручницы.
Эта последняя миссия архиеп. Димитрия окончилась принятием им мученической смерти. Официально, едва он прибыл в Москву, как руководством МП был отправлен на покой. Местом пребывания ему был определен Псковско-Печерский монастырь. Однако до монастыря он не доехал, так как неожиданно заболел и ему была сделана операция на горле. Один из близких митр. Филарету духовных лиц свидетельствовал, что архиеп. Димитрия попросту “зарезали” на операционном столе.
О. Филарет остался продолжать великое исповедническое дело своего отца в русской диаспоре. Все последующие годы вплоть до 1962-го он находился под омофором РПЦ-МП, пребывая со своими духовными чадами, в том же харбинском приходе Свято-Иверской церкви, с которой его теперь так много связывало.
В наши дни находятся люди, которые словно бы не видят подлинного смысла того, что митр.Филарет добровольно обрек себя на 17 лет формального подчинения псевдо-церковным представителям противобожной власти. То ли не по уму радеющие о чистоте Церкви, то ли с другими, гораздо менее достойными целями, они пытаются не замечать очевидного.
Подобно тому, как во все времена появлялись на Руси печальники и страдальцы за веру православную, как другие уходили в юродство Господа ради, а иные затворялись в пустынях и даже замуровывались в кельях, так и 43-летний архимандрит Филарет, выдержавший нечеловеческие пытки во славу Христа, избрал путь духовного одиночества и мученичества - для спасения паствы.
Критики святителя ныне вменяют ему в преступление то, что он на протяжении 17 лет обязан был поминать предстоятелей МП, однако они не хотят видеть другого факта - самой жизнью своей святитель свидетельствовал Истину Господню: он отказался брать советский паспорт, подобно тому, как это делали в подъяремной России катакомбники, отказался становиться советским гражданином, не признавая за той властью никакого авторитета над собой. Собственным примером он указывал верующим другой выход, нежели подчиняться “советам”.
Он не страшился проповедовать против безбожных властей, а когда прочитал в Журнале МП славословия в адрес Ленина, то выступил с амвона перед многолюдной паствой о недопустимости этого. О его выступлении сообщили, куда следует. Со стороны епархиального начальства последовало запрещение проповедовать с церковного амвона. Под этим запрещением святитель находился довольно долгое время.
Бесстрашие святителя против богоборцев-коммунистов приводило их в особую ярость, и враги архимандрита решили его сжечь живым, поджегши его келью и подперев дверь снаружи колом. Однако снова Господь хранил его: хотя и с сильными ожогами, но святитель Филарет вышел живым из огня.
Тысячи русских эмигрантов в эти годы находились под постоянным давлением сначала от советских оккупационных властей, затем от китайских коммунистов. Школы были советизированы, средства массовой информации несли ложь, открыто работала идеологическая машина, вытравливающая Господа из сознания людей, несущая ложные ценности коммунистического режима. Одной из таких ценностей был так называемый советский патриотизм, любовь к советской родине, что должно было привести русских эмигрантов к отъезду в СССР.
Советский режим, заплатив за победу над нацистской Германией жизнями десятков миллионов русских людей, нуждался в дармовой рабсиле. Во второй половине 40-х годов ГУЛАГ снова стал наполняться заключенными, бывшими власовцами, украинскими и прибалтийскими националистами, эмигрантами из стран порабощенной Восточной Европы и Китая. Режиму требовалось все больше рабсилы. Московские идеологи объявили о так называемой “целине” - пропагандистская машина в Харбине заработала в угоду своим московским хозяевым. Людям обещали жилье, трудоустройство на родине. После некоторого времени работы на целинных землях, они якобы могли бы вернуться в свои родные места.
Святитель Филарет “не считал возможным молчать и не только в частных беседах, но и с амвона разъяснял, что добровольная поездка туда, где строится коммунизм и преследуется религия, есть измена Богу и Церкви” Он наотрез отказался служить кому бы то ни было из отъезжавших в СССР напутственные молебны. Вместе с тем, он продолжал помогать тем русским, которые намеревались выбраться из коммунистического Китая в страны, где религия не преследовалась. Сотни и сотни русских православных таким образом попали в Австралию, Новую Зеландию, США, Канаду, страны Латинской Америки.
К началу 1960-х годов русская диаспора в Китае сократилась до почти полного исчезновения. Только тогда архимандрит Филарет принял решение оставить Харбин. Он перебрался сначала в Гонг-Конг, откуда направил письмо Синоду РПЦЗ с раскаянием в том, что он с 1945 г. состоял в ведении Московской Патриархии. Письмо сопровождалось покаянным заявлением по форме, установленной Собором Епископов.
Зарубежная Церковь с радостью приняла святителя в свое лоно. Слава о нем разнеслась к этому времени по всему православному миру. Из Гонг-Конга он в 1963 году был переведен в Австралию. Здесь его встречали толпы его бывших прихожан, спасенных им от коммунистического рабства. В этом же году он был хиротонисан во епископа Брисбенского, викария Австралийской епархии.
Критики и открытые враги Зарубежной Церкви делают вид, будто сталкиваются с вопиющей несправедливостью, вопрошая: как же так, отслуживши 17 лет в МП, человек сразу становится епископом РПЦЗ? Что это за церковь такая? Они выходят из себя, переходя к следующему факту к жизни владыки Филарета: в следуюшем, 1964 году, он будет избран Первоиерархом РПЦЗ.
Вместе с тем, сам жизненный и духовный путь святителя объясняет такой стремительный взлет и переход из архимандрита в предстоятели Зарубежной церкви. Господним провидением простой монах из маленькой обители при Доме Милосердия в Харбине исполняется служением Богу, разнося свет Христовой любви и прощения, он избегает соблазнов и самой смерти, будучи истязаем, выдерживает мучения во славу Христа, а после принимает подвиг веры, оставаясь среди врагов Православия, борясь за каждую православную душу.
Несомненно, об этом подвиге владыки Филарета знали его единомышленники, и прежде всего его друг владыка Иоанн Шанхайский, который к тому времени стал возглавлять Сан-Францисскую епархию в США. Многие другие клирики Зарубежной Церкви, особенно знакомые со святителем по Китаю, подтверждали его исповедное и жертвенное служение Церкви.
Когда в 1964 году Первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий (Грибановский), чувствуя свою физическую немощь и близость земного конца, попросился на покой, то встал вопрос о преемстве. Зарубежная церковь разделилась на два равносильных лагеря. Половина клириков, прихожан и архиереев стояла за кандидатуру аввы Никона Рклицкого, архиерея крайне твердых и консервативных воззрений, великого молитвенника и исповедника, автора многочисленных богословских трудов, глубокого знатока Православия.
Другая половина высказывалась за владыку Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, уже заслужившего славу святого за подвиг спасения 5500 человек с острова Тубабао, за непреклонное заступничество за верующих и стояние в Истине перед сильными мира сего, за провидческий дар, чистую веру, душевную открытость и личное бессребреничество.
Увидев, что разделение в церкви по поводу Первоиераршества может привести к более тяжелому расколу, архиеп. Никон и еп. Иоанн встретились и, обсудив положение, приняли единственно верное и удивительное по мудрости решение: оба снимают свои кандидатуры, а в качестве Первоиерарха предлагают… самого младшего по хиротонии епископа. Таким образом, выбор пал на владыку Филарета.
Архиерейский Собор, состоявшийся 27 мая 1964 года, единогласно одобрил предложение духовных водителей, и владыка Филарет - нет сомнений, что по воле Господней! - возглавил РПЦЗ.
Последующие 20 лет в истории нашей церкви было временем истинного расцвета русского православия в Зарубежье. Огромная многотрудная работа, которую ранее провели Первоиерархи Блаженнейший митр. Антоний и митр. Анастасий с сонмом архиереев, священников, дьяконов и мирян, при митр.Филарете дала свои восхитительные плоды: были выстроены многочисленные храмы, и храмы эти наполнились православной паствой, были устроены монастыри, духовно-православные центры, приходские школы, церковные издательства, образованы новые епархии, уврачеваны разлады и нестроения.
Однако мир изменялся неудержимо, и вместе с ним в церковную жизнь превносились новые поправки. Так, с середины 1950-х годов РПЦ-МП, по решению безбожного руководства из Кремля, от отрицания экуменического движения обратилась к его одобрению и даже участию в нем: кремлевским властителям нужны были новые рычаги для межгосударственного вмешательства.
Выход РПЦ-МП на международную арену был фикцией, за которой скрывались истинные цели Ц внедрение в сознание мировой общественности идей, будто в СССР религия не под строжайшим контролем партийно-советских органов. В связи с этим, разумеется, обелялась Декларация 1927 года митр.Сергия (Страгородского), незаконно восхитившего церковную власть при посредстве богоборческих властей.
Этот выход РПЦ-МП на арену международных, межконфессиональных переговоров давал также советской разведке и пропагандистской машине особые возможности по влиянию на политиков Запада и Востока, по вербовке агентуры, по сбору данных не только религиозно-конфессионального характера, но военно-политических сведений, особенно, с учетом, что во многих странах военные русского происхождения и православные по вере были не редкость.
Митрополиту Филарету не потребовалось много времени, чтобы увидеть новую угрозу и роль в ней “чекистов в рясах”. Ему не потребовалось много времени, чтобы распознать в “экуменистах” все тех же детей дьявола, которые разжигали революции и гражданские войны, устраивали мировые бойни, наживались на горе сотен миллионов людей, уничтожали христианский мир.
Его выступления против экуменизма были провидческими. Он сразу указал на болезнетворную функцию так называемого Мирового Совета Церквей, призванного по замыслам лидеров нового мирового порядка, объединить все христианские конфессии. В ряде своих посланий главам православных церквей он разъяснял пагубность пути МСЦ - уничтожение Православия в угоду неправославной доктрине. Он строго увещевает православных епископов, князей различных поместных церквей, “продававших первородство Церкви за чечевичную похлебку рукоплесканий внешнего мира”.
Святитель и здесь был верен себе, еще за 30 лет до того, опубликовавшему статью “Спасутся ли инославные?”, только теперь он обращался ко всему православному клиру на земле. Громко, ясно он возвещает: “Органическая принадлежность православных к объединению современных еретиков последних не освящает, а вступающих в него православных отторгает от кафолического православного единства”.
В том же Скорбном Послании 1969 года митр.Филарет обращается к теме русского православия:
“Мы еще считаем долгом заявить, что Русскую Православную Церковь невозможно признать законно и правильно представленной на Всеправославных Совещаниях, созываемых Его Святейшеством Патриархом Афинагором. Те епископы. которые выступают на этих совещаниях от имени Русской Церкви, во главе с Митрополитом Никодимом, представляют не подлинную Русскую Церковь, а только тех иерархов, которые по благоволению атеистической власти носят титулы известных епархий Русской Церкви. Об этом мы уже имели случай писать более подробно Его Святейшеству Патриарху Афинагору. Участие этих лиц в заграничных собраниях имеет место постольку, поскольку это выгодно гражданской власти, самой жестокой в истории мира. Перед нею бледнеют жестокости Нерона и ненависть к христианству Юлиана Отступника”.
Митр. Никодим (Ротов), упомянутый святителем, был не только высокопоставленным иерархом РПЦ-МП, но и чиновником КГБ высокого ранга, о чем было очень хорошо известно в Зарубежной Руси. Его веропопрание не прошло мимо Господа, несколько лет спустя он скончается прямо на приеме у папы Римского, у его ног, или как говорили, испустит дух, имея перед глазами подошвы ересиарха.
Первым помощником и соратником митр.Филарета в его стоянии против экуменизма стал многолетний секретарь и управляющий делами Синода епископов РПЦЗ, протопресвитер Георгий Граббе. Будучи секретарем двух предыдущих Первоиерархов, Блаженнейших митр. Антония и митр. Анастасия, о. Георгий (впоследствии - еп. Григорий) оказал существенную поддержку митр. Филарету при ознакомлении с делами Церкви. Его авторитет, энергичность и организаторские способности, помноженные на глубокую веру, провидчество и молитвенность митр. Филарета создали ту основу, на которой расцвела РПЦЗ.
Они оба были чадами своей Церкви и своего русского народа-изгнанника. Оба обладали духовной прозорливостью и ясностью взгляда на состояние русской эмиграции, на процессы в православных церквях и в христианстве, в целом. Оба не скрывали своей приверженности той части русской национальной эмиграции, которая была не просто “белогвардейской”, но даже монархически настроенной. Можно сказать, что при митр. Филарете возродилось и стало набирать силу очищенное от наростов “непредрешенчества” и прочих квази-демократических идей православное учение о самодержавии.
Третий Всезарубежный собор, долго готовившийся и ожидаемый, был проведен под руководством митр. Филарета осенью 1974 года, с участием клириков и мирян, в Джорданвилле, в штате Нью-Йорк. Это был представительный форум, задачей которого было определить главные направления церковного развития. На Соборе выяснилось, что в Церкви остается кем-то поддерживаемое разделение. Позиция митр.Филарета по экуменизму, сергианству, непризнанию советской власти и МП получила оппозицию в лице архиеп. Антония Женевского и Западно-Европейского (Бартошевича), который публично заговорил об изоляции Зарубежной Церкви в православном мире. Вину за эту так называемую самоизоляцию, он возлагал на резкие формулировки “Скорбных посланий” митр.Филарета ко главам православных церквей. Его в той или иной мере поддержали некоторые другие, в том числе еп. Лавр (Шкурла), требовавшие смягчить тон.
Пройдет время, и станет известно, к чему вели несогласные с митр. Филаретом. Архиеп. Антоний (Бартошевич) окажется в полном взаимопонимании с экуменистами, а митр. Лавр (Шкурла), заручившись согласием большинства архиереев, проведет в 2007 г. так называемое “бъединение” церквей, отдав РПЦЗ во власть сергианской безблагодатной РПЦ-МП, играющей заметную, если не ведущую, роль в мировом экуменическом движении.
Святитель видит катастрофическое перерождение части клириков. В Синоде, в центре РПЦЗ, он чувствует себя одиноким среди “своих”. Часто уезжает либо в Ново-Дивеево, к своему другу и духовному собрату еп. Андрею (Рымаренко), то в Махопак, в тишину обители, то во Францию, в Леснинский монастырь. Большой прозорливец нашего времени о. Серафим Роуз писал о митр.Филарете:”Подобно св. Отцам древности, он выше всего ставит чистоту Православия и, верный духу Вселенских Соборов, остается посреди всеобщей религиозной растерянности одиноким защитником истины… к величайшему сожалению, лишь немногие из православнаго духовенства и мiрян вполне осознали серьезность предупреждения владыки Филарета..”.
Те же, которые не осознали, будучи умно кем-то направляемы, старались извести митр.Филарета мелкими пакостями. То молитвенник его спрячут, то митру прямо перед богослужением сломают. Были также публичные выступления, имеющие цель опорочить имя Первоиерарха и его верных сторонников, архиереев и священников. Обвиняли их как раз в том, против чего они выступали: в экуменизме, благорасположению к сергианству и т.д. Так, ряд листовок и рассылок шел из городка Си-Клифф, что неподалеку от Нью-Йорка. Когда нападки стали невыносимы, то большая группа семинаристов, профессоров Джорданвилльской семинарии, а также мирян обратилась с открытым письмом к Синоду и этим лицам из Си-Клифа: мы сами к вам приедем и выясним все, в чем вы обвиняете нашего Владыку-Митрополита. Клеветники сразу стали заметать следы.
Эти частные случаи показывают, с каким изощрением старались враги Церкви подавить волю Первоиерарха. С тем большим упорством продолжал святитель вести корабль Церкви по верному курсу.
Важнейшими вехами в деятельности Церкви в тот период стало возвращение к прославлению святых и святомученников. Первым был причислен к лику святых праведный Иоанн Кронштадтский (1964), затем Ц преподобный Герман Аляскинский (1970) и блаженая Ксения Петербургская (1978). Этими актами прославления святых, в Земле Русской просиявших, РПЦЗ однозначно давала понять, за кем стоит историческая и духовная правда.
Изумляет, с какой точностью Церковь определила последовательность и важность каждого прославления. Св. Иоанн Кронштадтский при жизни был близок как к последнему российскому Государю Николаю II и высшему свету столицы, так и к простому русскому люду, мещанам, торговцам, ремесленникам, пролетариям, солдатам и матросам. Великая любовь к Господу объединяла их всех в его сердце. Прославление Германа Аляскинского, чей подвиг крещения алеутов приблизил православие к благословенным берегам Америки, привлекло к истинной Церкви тысячи современных американцев. А пример Ксении Петербургской, юродивой Христа ради, был как нельзя полезным в назидание тем русским, которые с довольстве, богатстве и безоблачности своей эмигрантской жизни стали забывать о нуждах малых сих.
Однако упомянутые прославления были как бы подготовкой к самому главному делу Митр. Филарета - к прославлению Святомученика-Государя Николая II и Его Семьи и Слуг, невинно убиенных безбожными и богоборческими большевиками. Прославлению предшествовала большая и кропотливая работа тысяч мирян, священников и архиереев, ученых, адвокатов, общественных деятелей по изучению вопроса о казни Царственных Мучеников.
Эта работа привлекла к себе внимание широкой мировой общественности. Она заставила пересмотреть многие ранее искаженные исторические факты о самодержавном правлении Николая II и, в целом, о монархическом государственном устройстве, а также о сути преступной власти коммунистов, поработивших русский народ и продолжающих уничтожать духовность, историческое наследие и саму православную христианскую культуру русской нации.
Акт канонизации Царственных Мучеников состоялись 31 октября Ц 1 ноября 1981 года в Нью-Йорке. На него собрались тысячи русских православных людей с участием епископата, рядового духовенства, представителей уцелевшей части Семьи Романовых. Это было подлинное торжество Православия, и митр. Филарет по праву остался бы в истории человечества только за одно то, что при его Первоиераршестве были прославлены Государь Николай II, Государыня Александра Феодоровна, их Дети, Великие Княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия и Наследник, Великий Князь Алексей Николаевич, принявшие мученическую смерть от рук богоборческих чекистов-карателей.
Значение этого акта трудно переоценить, особенно в свете событий последуюших 20 лет, уже после кончины святителя. Прославление Царских Мучеников оказалось словно бы преддверием для изменений в порабощенной России. Оно стало как бы толчком для окончательного развала тоталитарной политической секты КПСС. Оно оказалось словно бы исходным пунктом для пересмотра роли самой РПЦ-МП, верной служанки богоборческого режима. И потребовалось еще около 20 лет, чтобы РПЦ-МП хотя бы частично признала духовную правоту Зарубежной Церкви и также канонизировала Царскую Семью в чине страстотерпцев (2000).
Это не единственный случай, когда провидческий дар митр.Филарета словно бы пронзил тьму грядущих времен ярким лучом света. Такими фактами изобилует вся жизнь святителя. Иногда этот дар касался исключительно частного случая, однако последствия оказывались знаменательными.
Один из духовных лиц, знавший митр.Филарета еще по Австралии, а позже несколько лет проработавший с ним в Синоде, рассказывает, что когда пришло его время возвращаться в Австралию, святитель вызвал его и после доброй пастырской беседы вдруг подал ему… четыре антиминса, им самим подписанных. “Владыко, зачем мне целых четыре? - спросил ошеломленный священник.- Будет довольно и одного!” - “Бери, бери, - отвечал митр.Филарет.- Еще пригодятся. И возьми-ка вот эти два флакона с миром. Придет время - понадобится…”
Прошли не годы - десятилетия. Ушел из земной жизни святитель Филарет, случился после его ухода закат Зарубежной Церкви при Митрополите Виталии. Затем произошли события начала 2000-х годов - изгнание митр. Виталия, Предательский 4-й Всезарубежный собор, так называемое “объединение”"ПЦЗ с РПЦ-МП, образование многочисленных “осколков” для тех зарубежников, кто объдиняться с МП не захотел.
Как истинный “филаретовец”, тот священник претерпел многое, остался верным заветам своего великого аввы, ни на какое объединение с МП не согласился, вошел первоначально в состав одного “”сколка” и с ужасом осознал, что сделал ошибку, так как не церковная, а интригантско-политическая жизнь вне Христа, жизнь по лжи, царила в этом образовании. Поднял свой голос священник, поддержал его еще один священник-единомышленник Ц тотчас последовало наказание и прещение. “Осколочное” начальство отобрало у них антиминсы, не дало больше служить литургии.
И тогда вспомнил священник о давно запрятанных антиминсах святителя Филарета. Достал их, отдал один своему единомышленнику, другой сам принес в церковь. Когда недоброжелатели стали спрашивать, откуда у него антиминс, он ответил сущую правду: “От святого Филарета, третьего Первоиерарха нашей Зарубежной Церкви. И не вами он мне дан, не вам и отнимать!” Так и продолжает служить в Австралии, окормлять верных.
В других случаях, провидчество митр.Филарета оказало влияние, можно сказать, всемирного значения. Это касается как новоявленной доктрины экуменизма, так и оформившейся в особый вид измены Заповедям Христа под названием “сергианство”.
Историки церкви давно используют такое понятие, как сервилизм. В определенные периоды церковного развития сервилизм становился главным условием существования не только епархий, но целых поместных церквей. В крайних случаях сервилизм привел к перерождению церквей, к уничтожению Господней благодати в них. Так произошло в среде тех иерархов РПЦ, которые, несмотря на факты вопиющего беззакония и преследования церкви, вслед за митр.Сергием (Страгородским) признали советскую безбожную власть своей родной, а в 1943 году, согласились по пожеланию палача и богоборца Сталина создать “Московскую патриархию”.
Одному из тех, кто позже извинял сервилизм как вынужденную меру, будучи сам священником РПЦЗ, митр. Филарет писал: “[советская церковь] стала восхвалять красную богоборческую власть Ч восхвалять красного зверя, о котором говорит Апокалипсис”.
Тому же адресату он писал также: “Осмелится ли кто-нибудь утверждать, что Господь и его благодать пребывают в церкви лукавнующих, которая восхваляет Его осатаневших врагов и сотрудничает с ними?…Может ли быть благодатной церковь, которая объединилась с богоборцами?! Ответ ясен!”
В своих проповедях он нелицеприятно отзывался о РПЦ-МП: “я убежден, что в этой самой советской лжецеркви благодати нет и не может быть, потому что отступила она от верности Христу, и Христа Спасителя там нет и быть не может. Это мое глубокое убеждение. … я лично допустить, что благодать Божия находится там, в этой самой советской лжецеркви, никак не могу”.
Митр.Филарет провидчески усмотрел связь между экуменизмом и отступническим “сергианством”. На Архиерейском соборе 1983 года были приняты замечательная по силе и точности формулировка:
Против экуменизма: “Нападающим на Церковь Христову и учащим, яко она разделися на ветви, яже разнятся своим учением и жизнию, и утерждающим Церковь не сущу видимо бытии, но от ветвей, расколов и иноверий соединитися имать во едино тело: и тем, иже не различают истинного священства и таинств Церкви от еретических, но учат, яко крещение и евхаристия еретиков довлеют ко спасению; и тем, иже имут общение с сими еретиками, или способствуют им, или защищают их новую ересь икуменизма, мняще ю братскую любовь и единение разрозненных христиан быти Ц АНАФЕМА”.
Эти возглашения анафемы с тех пор были приняты к обязательному провозглашению в день Торжества Православия, один из самых страшных для врагов христианства праздников.
Глубина догматизированной апостасии РПЦ-МП и духовного разложения всего советского общества воспринималась лучшей частью РПЦЗ, в том числе митр.Филаретом, как необратимый процесс. Святитель видел этому подтверждение не только в сообщениях из газет и журналов, не только из официальных выступлений “патриархийных” деятелей, но и из личного общения с теми, кто казалось бы старался обратиться из “Савлов” в Павлы”. Перебежчики различного рода у него вызывали настороженность, и это также было благообретенным качеством после 17 лет, что он самоотверженно отдал служению Богу под пятой коммунистов Ц он знавал многих таких.
Инициатива некоторых о возрождении епископства в “катакомбной церкви” при помощи РПЦЗ святителем не разделялась. Настоящих катакомбников он встречал во дни своей молодости. В тех, что ему начали приводить примером и пропагандировать в конце 1970-х, он не чувствовал своих духовных собратьев. Своим безошибочным чувством он улавливал, что за настойчивостью того же архиеп. Антония (Бартошевича) скрывается чужая воля и необъяснимые планы. Имеются сведения, что будучи как бы теневой фигурой, архиеп. Антоний “буквально выкрутил руки” митр.Филарету, чтобы решение о хиротонии каких-либо “катакомбников” было принято. Участники этой кампании, Варнава Прокофьев, Лазарь Журбенко, Дмитрий Дудко, впоследствии проявили себя со всей откровенностью как враги РПЦЗ и доказали правоту мнения святителя.
Последнее громадное по значению дело, который начал святитель, это было возвращение РПЦЗ ее собственности, так или иначе захваченной и незаконно присвоенной той или иной стороной. В 1985 году состоялся прецедент: на государство Израиль, после долгого судебного разбирательства, было возложено обязательство возместить 6 миллионов долларов за собственность РПЦЗ в Святой Земле.
На Архиерейском соборе в августе-сентябре 1985 года этому событию уделялось много внимания: это была победа, обусловленная международным признанием Церкви. Судебное решение открывало новую эпоху в правовых отношениях с Русской Зарубежной Церковью, которая пользовалась самым высоким авторитетом. Митр. Филарет и его правая рука еп. Григорий (Граббе) шли дальше: следующим этапом должно было стать возвращение или возмещение собственности Церкви со стороны СССР на сумму более 50 миллионов долларов. Адвокаты имели все необходимые для этого документы и были готовы начать процесс. Решение об этом было принято на данном соборе.
Обращает внимание на себя факт что на этом Архиерейском соборе в качестве одного из пяти секретарей впервые оказался относительно недавно хиротонисанный еп. Иларион (Капрал). Присутствие этого человека в высшем эшелоне РПЦЗ стало отмечаться с тех пор в самые поворотные моменты истории.
О “странной” смерти митр.Филарета, которая наступила два месяца спустя, 21 ноября 1985 года, многие говорят как об ответном и окончательном решении властей СССР. Слишком много совпадений, как-то: неожиданное отсутствие многолетнего сотрудника и келейника митрополита, о. Никиты Чакирова, которого зачем-то послали в Махопак. Внезапный приступ неизвестной болезни, сопровождавшийся сильной рвотой, у владыки-митрополита, который оказался совсем один в эту минуту. Обнаружение еп. Илариона (Капрала) первым в келье митрополита, причем за весьма своебразным занятием - епископ замывал следы рвоты. Недопущение синодскими проведения вскрытия с целью определения причины смерти.
Если последний факт легко объяснялся церковной установкой о том, что православные монахи не подлежат посмертному вскрытию, то ничем невозможно объяснить действия Синода РПЦЗ в последующие несколько месяцев. Все ближайшее окружение святителя, включая еп. Григория (Граббе), было отстранено от дел. Келейник митрополита о. Никита Чакиров был удален из Синода. Ряд священников и иерархов поспешили на безопасное расстояние от Нью-Йорка, как если бы от Синода исходила смертельная угроза.
Вместе с этим развернулась кампания против “семейства Граббе”. Номинальное присутствие еп. Григория в качестве секретаря Архиерейского собора января-февраля 1986 года сопровождалось введением двух новых секретарей, еп. Илариона (Капрала) и еп. Марка (Арндта). Затем опытнейший и наиболее стойкий в церковных вопросах еп. Григорий был выведен из секретарей Синода. Новоизбранный Первоиерарх РПЦЗ митр. Виталий (Устинов) не объяснял ничего, не отвечал на письма еп. Григория, зато окружил себя теми, кто впоследствии предадут и его самого, и Церковь. Его Синод больше не возвращался к решению о судебном деле против СССР.
Таким образом, были и есть все основания признать, что митр.Филарет принял мученическую смерть во славу Христа. Сынам лжи мало теперь убить праведника, они делают все, чтобы сама память о нем была искажена. Это подтвердилось 13 лет спустя, 10 ноября 1998 года, когда, при стечении клириков под руководством архиеп. Лавра (Шкурлы), в Джорданвилле были обретены нетленные мощи святителя.
Уже шел полным ходом процесс разрушения Церкви, которая была воссоздана зарубежом Блаженнейшими Антонием, Анастасием и Филаретом. Их великое наследие в противостоянии силам зла переписывалось, переделывалось и получало неверные трактовки. Немногие оставшиеся верными испытывали претеснения и гонения. Приходы, пытавшиеся держаться Истины, лишались священников. Священники переводились с места на место или отправлялись на послушание куда подальше. В апреле 1998 года в Синоде был отравлен великий молитвенник и богослов протоиерей Лев Лебедев, прибывший в Нью-Йорк с докладом о невозможности объединения с РПЦ-МП. Страх сковал сотни прихожан, многие из стариков уезжали с насиженных мест или переставали ходить в церковь. В Джорданвилле плодовито трудился пресловутый «инок Всеволод», захвативший власть над всем печатным словом РПЦЗ. Тяжелая взвесь лжи, лицемерия, сбора сведений о людях, двуличия и подлости висела в храмах. Приходы были искусственно заполнены «прихожанами» из бывшего СССР, самый дух Русской Зарубежной церкви изживался и бесследно исчезал.
В такой обстановке произошло чудо обретения нетленными останков святителя Филарета. Однако обретя их, клирики Синода вместе с архиеп. Лавром (Шкурлой), к изумлению многих зарубежников, тогда же вновь предали их земле. Никаких объяснений своим действиям будущий возглавитель отступнического Синода не дал. Престарелый митр. Виталий (Устинов) также не высказался по этому поводу. Церковь вступила в период не только »странных» смертей, но и не менее странных событий, которые привели к Акту 17 мая 2007 года. Ведущими действующими лицами в этих событиях оказались все те же митр. Лавр (Шкурла), еп. Марк (Арндт), еп. Иларион (Капрал).
Православный народ прославил митр.Филарета в качестве подлинного русского святого, печальника за судьбы русского народа, неутомимого строителя Церкви Христовой, строгого ревнителя церковного порядка, стойко пребывавшего в истинном святоотеческом Православии, отдавшего всего себя без остатка служению Христовой Истине. Имя святителя постоянно звучит на службах как в Зарубежье, так и в порабощенной стране нашей. Мыслями и молитвами нашими мы остаемся с ним, добрым пастырем, истым и непреклонным монахом, мудрым духовным вождителем, указующим нам путь к Господу.
МОЛИТВА СВЯТИТЕЛЮ ФИЛАРЕТУ
О святителю отче наш Филарете, Богом избранне, последних времен исповедниче, истиннаго Православия Первоиерарше, предводителю и поборниче, и всех истинно-православных христиан добронадежный пред Богом заступниче, иже престолу Божию предстояй и за ны моляйся: умоли всещедраго Бога, да дарует нам грехов прощение, омыв нас от них покаянием. Спасай ны молитвами твоими от наветов безбожных, даруй нам страх Божий и сподоби нас, да до конца верными чадами Истинной Церкве Христовой пребудем. Укрепи ны во исповедании веры, и да не устрашимся гонений и страданий, но якоже достоит даруй нам пострадати за веру православную, да не отвергнемся Христа, и да не приимем печати проклятаго антихриста.
Не таим мног труд и зной яже подъял еси истиннаго Православия ради, благопохваляем же и проповедуем добрая дела твоя: Царственных Мучеников и новых Исповедников Российских прославление, апостольскаго преемства истинным православным христианом по всей вселенней преподание, всеереси экуменизма анафематствование и непоколебимое слова Христовой истины правоправление.
Помощи, благодати и заступления твоего присно взыскующе, просим молитв и предстательства за ны, повергающе к ногама твоима моление сие.
Не престай творити молитву к Человеколюбцу Богу за малое стадо истинных православных, да дарует мир Церкви Своей, избавляя ю от ересей и расколов, да нас избавит от тьмы греха и страстей, от ловлений сокровенных лукаваго антихриста, да пребудем до смерти неколебими во исповедании святаго Православия, и во еже до конца неосужденно причащатися нам Святаго Тела и Крове Господних от истинных священнослужителей: по кончине же да обрящем милостива и милосерда Господа, Имже сотворени и живем и есмы, Емуже подобает всякая слава, хвала и похваление, честь и поклонение, с Безначальным Отцем и Всесвятым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
